— Вот что сейчас поет наша великая страна! А не всякие там неаполитанские завывания.
Иоганн Новента виновато потупился.
— А чем вам Неаполь-то не по душе, синьор сержант? — поразился Уолтер. Что такое Неаполь, он знал. Так называлась пиццерия на соседней улице, на одной из стен которой художник изобразил итальянский «сапог», обозначив искомый город большим красным кружком.
— Не по душе? — прогудел Ларуссо. — А потому не по душе, что настоящая Италия у нас, на севере. Здесь работают, воюют и творят. «Credere, obbedire, combattere!», — как говорит Дуче. А то, что южнее Рима, — наша Африка. Бездельники и banditto! «Санта Лючия»! Пфе!..
— Тогда настоящая Германия на юге, — рассудил Хинтерштойсер. — На севере — Пруссия. У нас в Баварии пруссаков всегда лупили. Как встретят в пивной — так сразу в торец!
Уолтер Перри невольно задумался. А если Теннесси вспомнить?
* * *
—…Все равно, несерьезно как-то, доктор, — не отставал Ларуссо. — Вы — человек солидный, с именем, я про вас в журнале читал. Прошлый раз вы приезжали рукописи в монастыре изучать. Это я понимаю, для людей ученых — дело нужное. А сейчас — Волчья Пасть. Байки и страшилки. Racconti, одним словом.
Отто Ган отставил в сторону очередную бутылку, бросил взгляд в темное ночное небо.
— А почему бы и нет? То, что говорит народ, тоже очень интересно. Легенда о Bocca del Lupo известна в нескольких странах. Теперь, благодаря фильму, — и во всем мире.
— Это где толстая фройляйн в ночной рубашке по горам бегает? — вспомнил Уолтер.
— Я передам ваш отзыв этой фройляйн, — улыбнулся немец. — Уверен, ей понравится. Но если серьезно… Хотите правду? Ничего в этой Волчьей Пасти интересного нет, согласен. Но совсем рядом есть пара пещер, которые я очень хочу обследовать. На пещеры деньги бы мне не дали, а на Bocca del Lupo — пришлось. Международное сотрудничество, престиж! Вот я и воспользовался.
— А нам потренироваться надо, — подхватил Хинтерштойсер. — На плацу некогда альпинизмом заниматься. Спасибо доктору, вытащил. Вольный воздух, скалы — и никакого начальства. Как хорошо! Правда, Тони?
Курц, от природы куда менее многословный, кивнул в ответ.
— А почему интересного нет? — вмешался белокурый Иоганн. — Свет действительно горит, я сам видел.
— Новента! — рявкнул сержант. — Иди хвороста в костер подложи!
— Но он горит! — парень встал, одернул рубашку. — Синьор Ларуссо, вы же помните, я рапорт составил. Начинается за четыре дня до полнолуния. Сначала просто вроде красной дымки, а перед полнолунием луч появляется. Как у прожектора, только побольше…
Сержант застонал и показал подчиненному кулак. Тот понял и исчез.
— Горит… Любопытно! Про красный луч писали в старых хрониках, — задумчиво проговорил доктор. — Если так, значит, землетрясение действительно разрушило стену. Синьор сержант, а почему это приказано скрывать?
Никола Ларуссо пожал крепкими плечами.
— А мне откуда знать? Велено пресекать и не распространять. Кажется мне, доктор, что синьоры из Рима первые хотят пещеру осмотреть. А то получится, что все сливки, уж извините, синьоры, иностранцам достанутся.
— Но подниматься нам прямо не запретили, — рассудил Отто Ган.
— А мы и не будем подниматься, — подхватил неунывающий Хинтерштойсер. — Мы тренировку проведем.
Курц согласно кивнул.
— Завтра с утра. Там ничего сложного. Всего один подъем, обычное положилово, грести не придется. Мы с Андреасом сбегаем, поглядим, какие там хапалы и какие мизера. Наметим точки страховки, крюки вобьем. И насчет веревки прикинем, вдруг там жумарить надо? А потом вернемся, отдохнем и вместе замочалим.
— Да, ерунда, это не по отрицательной сыпухе дюльферять, — махнул рукой Андреас[30].
Все с уважением поглядели на специалистов. Доктор взял рюмку, остальные охотно последовали его примеру.
— А можно мы тост скажем? — спросил Хинтерштойсер.
Никто не возразил. Скалолаз, внезапно став серьезным, поднял к небу кулак.
— За трех прекрасных дам. За Гору! За Удачу…
—…И за ту, что каждого из нас ждет дома! — подхватил Курц.
3
