* * *
На душе было спокойно. Мухоловка наконец-то могла отдохнуть. За сомкнутыми веками остался беспокойный мир, где даже наедине с собой невозможно забыться, вырваться, пусть и ненадолго, из беспощадной карусели, крутящейся без остановки уже которой год. Лица-маски, маски-лица, живые, но чаще мертвые… Круг за кругом, безостановочно, беспощадно. Не задержаться, дыхания не перевести.
Сейчас было хорошо. Наступила давно желаемая ясность. Три шага, всего три. Один уже сделан.
Она понимала, что рисковала зря. То, что удалось узнать и увидеть, совершенно бесполезно, как бесполезна радуга над рекой и росчерк падающей звезды августовской ночью. Ее, может, и похвалят. Даже наверняка — все исполнено согласно плану, даже с некоторой лихвой.
А пусть и не хвалят! Без малейшей подготовки, с ходу, легким касанием стать частью операции лучшего из лучших — полковника Строцци. Не на подхвате, а в самой-самой сердцевине! Полдня на внедрение, десять минут разговора. Кто таким еще может похвастать, какая Мата Хари и Фрау Доктор? Бенито Муссолини, именуемый также Дуче, и Станислас Дивич, он же Эрц, узнают о Filo di Luna в один и тот же день. Если это не высший класс работы, то где он, высший? Девушка едва сдержала улыбку. Кто таким еще может похвастать? Как кто? Теленок!
Второй шаг, это, конечно, он, теленок ласковый. Потрошение выйдет долгим и трудным, патологоанатому легче, скальпель вонзается в мертвую плоть. Можно не затыкать уши тампонами. Зато плоть живая способна чувствовать боль — и говорить. Она умеет узнавать правду. Всю — до последнего смертного вздоха. Узнает и на этот раз. Второй шаг!
И, наконец, третий, самый желанный.
Пистолет спрятан в сумочке. Стрелять лучше всего в рот, чтобы наверняка. Пусть хоронят, сволочи, в закрытом гробу.
…И коробочка с леденцами от Шарля.
Ее любимая игра — после каждой серьезной операции звать к себе Смерть. Все продумать, найти десяток новых причин, представить, ощутить леденящий холод — и вновь прогнать Костлявую с ее маятником прочь. Пистолет Мухоловка так ни разу и не достала — игра должна оставаться игрой. Когда-нибудь она решится, но — не сейчас. С каждым разом острый маятник проносится все ближе, задевает волосы, касается кожи. Скоро, совсем скоро! Но этот приказ она выполнит. Прости, Квентин, лопоухий парень из неведомого мира, где нормальные люди живут, работают, ни за кем не следят, никого не убивают.
Иисус Христос и генерал Джексон! Угораздило Эрца вытащить недобитую из ямы с трупами!..
3
— По глотку, — распорядился Строцци, пуская термос по кругу. — Синьорине — согласно ее желанию.
Граппа кончилась, зато остался кофе, прихваченный запасливым сержантом. Его и распили возле нескольких трепещущих язычков огня. Костер жечь было не из чего, и в ход пошли чистые листочки из блокнотов. Живое пламя примиряло с холодом.
Filo di Luna погас после двух пополуночи. Еще через час исчезли искры-пчелы. И навалилась тьма.
— Спасибо, я не буду, — Анна передала термос дальше. — Синьоры! Нет, это как-то слишком официально… Мне… Мне стыдно… Я не хотела, не должна была… Из-за меня все вы едва не погибли…
— Не из-за вас, — прервал ее бывший чемпион. — Из-за меня. Иногда следует думать, а не идти на поводу у прекрасных синьорин. Мы все великолепно понимаем, что вы сражались не с нами. Но результат, к счастью, не так и страшен. Молодой человек отделался синяком, я — угрызениями командирской совести, а Ларуссо даже сумел познакомиться с ангелом. Кстати, как его звали?
Сержант насупился.
— Да будет уже вам, синьор! Со страху за голый камень уцепишься. Повезло! Вы, пожалуйста, никому не говорите, а то потянут в эту… La Santa Inquisizione.
Непосредственно перед тем, как загорелись первые бумажные листочки, бывший чемпион намекнул Ларуссо на то, что трибунала не будет. Усач заметно воспрянул.
— А синьорина не виновата, мне самому расторопнее быть следовало. Зато мы дело раскрыли, синьор!
Антонио Строцци недоуменно моргнул.
— Это вы о чем? Отработана одна версия, причем не самая убедительная.
— Почему? — поразился Перри. — Теперь совершенно ясно, что случилось с этими беднягами.
— В самом деле?
Строцци подбросил в огонь два последних листочка, передернул костлявыми плечами.
— Сейчас нам будет темно и плохо… Что вам ясно, мистер Перри? Что под влиянием слуховых и зрительных галлюцинаций три взрослых человека прыгнули с обрыва? Думаю, все было куда проще и страшнее. Но не среди ночи же о таком говорить!.. Ларуссо! Пользы от вас никакой, значит будете петь
