Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

Смерть промахнулась, и не в первый раз. Но этой ночью, видно, пробил час.

Сын учителя из маленького сорбского города Шварцкольма, что в Саксонии, вновь прикрыл веки, всего на миг, опуская зеленый занавес над закончившейся жизнью — второй, если считать с того дня, когда они с братом уехали из дому. А что впереди? Третья? Или...

Путь мужчины —
   огни да битвы,
Цель мужчины —
   уйти достойным,
Где, скажите,
   найти ему покой?
Ах, где найти покой?

Хуппенкотен, убрав ногу с педали газа, оторвал правую руку от рулевого колеса... Не успел. Гандрий Шадовиц убил его выстрелом в висок — почти в упор, пачкая салон темными пятнами крови...[14]

Над могилой
   кружится ворон,
В тихом склепе
   темно и пыльно,
Было солнце —
   погасло солнце.

...Бросив пистолет, перехватил руль, чудом отвернул от края кювета. На какой-то миг мир дрогнул, явь стала навью, окрасив пространство зеленым огнем...

Были волны —
   теперь пустыня.
Мышью память
   в углах скребется,
Подбирает
   сухие крошки,
Нет покоя,
   покоя в смерти нет.

8

Два года назад преподавателя столичной Академии искусств Анну Фогель отправили на внеплановую стажировку, и не куда-нибудь, а в город Париж. Мечта! Коллеги глядели с плохо скрытой завистью, ректор с чувством пожал руку, министр культуры угостил чашкой хорошего кофе, удостоив приватной