Сапеги в Лаховицах, Слониме, Полоцке, Белоруссии одержали ряд блестящих побед над войсками Хованского, пользовавшегося, однако, репутацией хорошего полководца, над Долгоруким и Золотаренко. Участвовавший к этой кампании лично, замечательный польский хронист Пасек говорит, что никогда прежде его соотечественники не сражались подобным образом. В то же время Шереметев и Георгий Хмельницкий натолкнулись в октябре 1660 года под Чудновым, в Волыни, на другую коалицию, состоявшую из поляков, татар и казаков, соединенных Выховским, и здесь повторилась конотопская катастрофа, еще более страшная, чем та. Московский генерал капитулировал и остался в плену у татар. Москва потеряла на этот раз вместе со своим лучшим полководцем все лучшие силы своей реорганизованной армии. Войска новой формации, экипированные и обученные по-европейски, под командою офицеров иностранного происхождения, Гордона, Ван Сведена, Ван Говена, Крафорда, потерпели поражение.
Эффект от поражения был таков, что в Кремле планировался даже отъезд царя в Ярославль, где он был бы в большей безопасности.
Ничто не угрожало. Впрочем, Алексею и его столице, но после новой кровопролитной неудачи, которую потерпел Хованский в Литве, Яну Казимиру уже не представляло особого труда вернуть себе обратно Вильну, где в распоряжении князя Мышецкого находилось только семьдесят восемь человек. В Украйне Георгий Хмельницкий передал правый берег Днепра полякам, которым был там оказан восторженный прием. По левому берегу Москва имела еще своих приверженцев, сгруппировавшихся вокруг наказного гетмана Самко. Таким образом, произошло разделение Украйны, рекомендованное в свое время Потоцким, и продолжалось оно до тех пор, пока не исчезли последние следы политической автономии в обеих частях страны. Но Польша временно удержала за собою лучшую часть. Ей не удалось, однако, долго извлекать выгоду из своих побед.
Соотечественники Пасека отлично сражались; но, описывая свои впечатления с грубою откровенностью солдата, хронист заявлял, «что пасти свиней было бы гораздо приятнее, чем водиться с подобною компанией». Одержав последнюю победу под Глухим, Чарнецкий встретил восстание своих собственных войск, которые, возмутившись, вскоре умертвили и главу организованной ими же военной «конфедерации» Жеромского, и малого генерала Литвы Госевского, пытавшихся призвать их к долгу. Они пользовались парламентаризмом по-своему.
Москва получила таким образом возможность передохнуть, и она воспользовалась этой передышкою, чтобы завести переговоры в свою очередь со Швецией, в Кардисе, в июне 1661 года, о вечном мире. И против желания Нащокина, не присутствовавшего при его подписании, замененного князьями Прозоровским и Барятинским, Алексей отдал все свои ливонские завоевания, а взамен этого получил возможность сконцентрировать силы против другого своего противника. Обе стороны, правда, истощились в средствах почти одинаково. Плохо оплачиваемые медной монетой или даже совсем неоплачиваемые войска царя также не отличались образцовою дисциплиною. В Волыни Мышецкий был выдан полякам своими же солдатами. Повсюду встречавшиеся войска с трудом прокармливались, благодаря систематическому разгрому страны, обе армии, полагая голодом взять неприятеля, страдали от него первыми. В самой Украйне казаки, разбившись теперь на два лагеря, сражались друг с другом. Но тут-то и проявилось превосходство той крепкой организации, которую представляла собой Москва.
В январе 1663 года, после смены побед и поражений, блуждая по Днепру и ведя борьбу с Ромодановским, Георгий Хмельницкий, тщетно прождав помощи от поляков, сложил гетманскую булаву и поступил в монахи под именем Гедеона. Ему наследовал Павел Тетеря, родом из Переяславля, сын простого казака, женатый на дочери Богдана Хмельницкого. Быстрый его переход к власти совпал с последней попыткой соглашения между казацким миром и Польшею. В октябре того же года Ян Казимир, прибыв в Украйну со своими лучшими генералами, участвовал в последней попытке поляков встать твердою ногою на левом берегу Днепра, где Самко уже уступил место гетману, который оказался более покорным Москве, Ивану Брюховецкому, покрытому почестями и милостями и, хотя сам он был простым казаком, получившему звание боярина и женатому на Долгорукой. Казаки были очень чувствительны ко всем этим событиям, и Польша, хотя и была республиканскою, но не сумела подражать своей сопернице и восстание, вспыхнувшее на правом берегу, принудило короля отступить назад.
Выховского стали подозревать в участии в этом движении. Его заманили в засаду, и один польский полковник приказал его расстрелять. Один из его предполагаемых сообщников, Нужный, приговоренный к повешению, просил, чтобы его посадили на кол, дабы умереть, как умер когда-то его отец.
Украйна понесла страшные потери в людях и в средствах. Взяв Субботово, где, по легенде, была разрушена могила Богдана Хмельницкого и даже останки героя были выброшены из нее; подвергнув сожжению Ставич в окрестностях Белой Церкви и истребив всех жителей в наказание за рецидив восстания, славный Чарнецкий пал жертвою этой отчаянной борьбы, и его смерть вновь возбудила сопротивление, подавленное его энергией. Тетере пришлось спасаться в Польше, где он и пропал бесследно.
В 1665 году несчастная Польша была снова лишена защиты. Теперь в ней вспыхнула гражданская война, вынудившая короля собрать все свои силы против одного из героев победоносных кампаний предшествующих годов, Георгия Любомирского, просившего помощи из Москвы! Украйна правого берега на некоторое время была предоставлена самой себе, и это не послужило ей на благо. Казацкие шайки оспаривали друг у друга владение ею под начальством выбранных ими вождей, причем один из них, Петр Дорошенко, хвастал, что пойдет по стопам великого Богдана.
Обладая меньшими талантами, но тем же духом лихорадочной интриги, грубой хитрости и постоянной изменчивости, предлагая свои услуги одновременно Польше и Москве, пытаясь заполучить на свою сторону татар, оставаясь верным султану и вскоре завязав сношения с самим Стенькою Разиным, он думал распространить свою власть и на правый берег, где грубость Брюховецкого и московских воевод вызывала уже некоторое недовольство.
В конце 1666 года он, казалось, окончательно остановился на оттоманском протекторате против Польши, но такое положение послужило лишь к
