Йормунганд хмурился. Он впервые много пил и молчал.
Посреди чертога стоял накрытый щитом котел с медовым пивом. Хмельной запах окутывал чертог и кружил головы, возбуждая всеобщее веселье. То и дело раздавались звонкие хлопки и смех.
— Состязание певцов, — возбужденно прошептала Хель. На этот раз ей позволили сесть рядом с братом.
— И Этельгерт всех одолеет, — сказал Йормунганд сухо.
Он хватил еще вина. На середину чертога, ближе к месту князя вышел разодетый малый и затянул балладу «Свиньи и собаки», потом была трагическая «Королевская Охота», а потом он исполнил неплохую песенку собственного сочинения. Рифма хромала, но все равно она была веселой. Припев выводил весь зал, даже Йормунганд не постыдился присоединиться к гулу голосов.
— Еееей, — воскликнул Альфедр. — Угостим же чудесного сказителя поэтическим медом!
Одобрительный гул пронесся по чертогу. Встал еще один певец. Он высоко поднял руку, чтобы все его видели.
— Незачем тратить мед на такого неуча! — закричал он. — Даже моя бабка знает песни получше, чем эти.
— Так и звал бы свою бабку петь вместо тебя! — закричал первый певец.
Раздалось несколько смешков.
— Да тебе до меня как пешком до Муспельхейма!
— Хватит болтать! — закричал кто- то. — Пой!
Певец прокашлялся, прежде чем начать, провел рукой по струнам и…
— Кошачий вой, — сказала Хель с отвращением.
В исполнителя полетели кости. Йормунганд рассмеялся, хлопая в ладоши.
— Нравится, мой господин? — спросил его подошедший Этельгерт.
— Этот парень меня хотя бы повеселил, — ответил Йормунганд.
— Вам нравятся шуты, мой господин?
— Хорошая шутка лучше плохой.
— И сами любите пошутить, мой господин?
— Хочешь, чтобы я развлекал тебя, певец?
— Не будь грубым, Йормун, — вмешалась Хель. Она протянула руку Этельгерту для поцелуя, — А вы будете петь?
— Только чтобы сделать вам приятное.
Хель зарделась, не в силах скрыть, как приятна эта простая учтивость.
— Когда же?
— Когда придет время, милая.
— Чтобы затмить всех остальных певцов?
— Чтоб гости напились и не поняли ни слова, — ответил за Этельгерта Йормунганд.
— Йормун!
Йормунганд поднял руку, отгораживаясь от упреков.
— Я… пройдусь, — сказал он вставая.
— Йормун обычно себя так не ведет, — сказала Хель обиженно глядя как он, пошатываясь, бредет между столов.
— Он не рад счастью вашей матери.
— Да не то чтобы. Он был бы рад, если бы отец вернулся. Только в этом он и видит счастье своей матери. И свое тоже. И я была бы рада, если бы они воссоединилось, но у Лодура есть новые дети, сыновья. И они считаются…
— Законными.
Хель опять вспыхнула, на этот раз от гнева.
— Мы законные!
— По законам Ирмунсуля.
— Мы от его семени! — сказала Хель. — И это считается. Лодур наш отец, он признал нас. Где бы мы ни были, это никогда не изменится.
— Вы очень красивы, когда злитесь, моя госпожа. Щечки становятся красными, глазки загораются, и вы там мило раздуваете носик. Вы такая милая, госпожа Хель.
— Полно, мы не одни.
— Тогда. Может, уединимся?
— Я не могу вот так уйти с певцом.
— Почему? Вашего брата здесь нет, чтобы остановить нас или посмеяться над нами. А остальные ничего не заметят, какое им дело?
