— Вас ищет ваша мать, господин, — низкорослая служанка стояла рядом. Мокрые волосы липли к лицу, а на плечах лежал старенький плащ.
— Как ты меня нашла? — в ушах все еще шумело, Йормунганд едва различал собственный голос.
— Вы и в Ирмунсуле любили гулять под дождем, — сказала она. — Да и хозяйка крепко велела вас поискать.
Когда они вернулись в замок, девушка принесла ему горячей воды и полотенце, пока он раздевался. Йормунганд стянул с себя мокрую одежду, насухо вытерся, завернулся в одеяло и сунул ноги в таз с горячей водой. Служанка замешкалась, любуясь его тонкими икрами.
— Иди-иди, — сказал он ей. Забавляться с кем бы то ни было, не было ни малейшего желания. Дверь скрипнула.
— Тебя искали, — на пороге появилась Хель. — Мама хочет тебя видеть.
— Ах да… я оденусь и приду к ней. Про меня не вспоминали несколько дней, а стоило потеряться — и оказался нужен.
— Где ты был?
— Улаживал кое-какие дела.
Хель пристально смотрела на него. Ее голубые глаза стали почти прозрачными, ни кровинки в лице.
— Ты и вправду любишь его? — спросил Йормунганд.
— Не знаю, иногда, кажется, что нет, а иногда — что умерла бы за него. Думаешь, Фенрир очнется?
— Конечно, — Йормунганд встал, отложил одеяло и переступил из таза, по очереди отряхивая ноги. — Уже скоро.
Хель кивнула.
— Скорей бы домой, — сказала она, поежившись.
Фенриру снились странные сны. Ему снился отец. Фенрир никогда не видел его и не мог помнить, но сразу понял, что это он. Вокруг скалы, под ногами песок, дул влажный ветер и пахло солью. Он никогда не видел моря, но понял, что это оно. Огромная неспокойная вода простиралась далеко- далеко. Отец сидел на скале и смотрел на море, он выглядел совсем как Йормун, только старше, обросший и в лохмотьях. На нем синий плащ Йормуна и широкополая шляпа, сдвинутая на затылок, что- то странное с его лицом. Фенриру показалось, что отец злится на него, поэтому и глядит в сторону с поджатыми губами. Но тут Лодур повернулся и глянул на него. Широкополая шляпа упала, покатилась по песку, и отец стал еще больше походить на Йормуна, только губы у него оказались не сжаты, а переплетены кожаным ремешком.
От удивления Фенрир проснулся.
Сначала ему показалось, что он в Ирмунсуле, спрятался в погребе и заснул там. Так было темно, холодно и сыро. Потом Фенрир вспомнил путешествие в Гладсшейн, как хотел он поглядеть на кривляющихся паяцев, как выпил кислого пива, а потом его затошнило. Как пекло солнце, так сильно, что в глазах потемнело.
Так я болен, подумал он, и, видимо, подумал вслух, потому что тут же рядом оказалась девочка в белых одеждах и положила руку ему на лоб.
— Как себя чувствуешь? — спросил она.
— Пить хочу, — сказал Фенрир.
Девочка поднесла воды, заботливо приподняла и наклонила голову мальчика. Фенриру вода понравилась, хотя слабость никуда не делась.
— А где мама? — спросил он.
— Ты чем-то расстроен? — спросила Ангаборда, едва он вошел. Он остановился у двери. Мать выглядела усталой. Беспорядок царил в комнате, пахло розовой водой и духами. Йормунганд окинул взглядом ее нарумяненные щеки и блестящие глаза, золотые нити вплетенные в прическу, суетливые движения рук.
— Мама…
— Фенрир очнулся, — сказала она просияв, — Вот только что.
— Я рад, — сказал Йормунганд. — Давно пора. Как он?
— Пока еще слабенький, — Ангаборда не могла сдержать счастья. Она побледнела и осунулась за время болезни сына, но теперь выглядела оживленной.
— И я хотела поговорить с тобой. Ты знаешь, я выхожу замуж, милый.
Йормунганд на мгновение прикрыл глаза.
— Да, знаю.
— Знаешь? Конечно, знаешь, для тебя не бывает секретов. С твоим отцом мы жили в Ирмунсуле, но здесь наш брак не считает законным.
— Поэтому он взял себе новую жену.
Уголок ее губ дернулся.
— Он всегда был таким. Да, теперь у него новая жена. А я могу взять себе нового мужа.
Йормунганд прислонился спиной к дверному косяку.
