— В долине Уллаильм издавна поклоняются ящерам, — сказал Гарриетт.
— Ящерам?! — Йормунганд аж выпрямился.
— Не ори, — Гарриетт пододвинул ему медовуху. — Очень большим ящерам. Говорят, они вроде как духи-хранители этих мест.
— А, — Йормунганд снова расслабился, — духи-хранители.
— Угу. Здесь верят в огромного мудрого ящера, который живет в озере, круглом как блюдце и прозрачном как слеза.
— А по берегам скачут оленята и поют птички, — пробормотал Йормунганд.
— Да ты как будто побывал там, — рассмеялся Гарриетт. — И вот этот ящер живет там, но показывается лишь избранным, хранит эту землю и выполянет работу так хорошо, что последователей других культов тут просто нет. Кроме нас с тобой, да проезжих торговцев.
— А ты не находил то озеро в лесу? Ты же под каждый куст заглянул.
— Нет. С озером еще одна закавыка. Оно есть, но и как бы нет. Ты можешь увидеть его на пороге своего дома, или на поляне в лесу, либо не встретить никогда, сколько не ищи.
— Ого, — сказал Йормунганд. — Больше похоже на сказку. И местные верят?
— Верят. Видел на крышах домов изображения ящерок? Это символ духа-хранителя. Искусно сделано, кстати. Хочу привезти домой дюжину.
— Ящерицы, — Йормунганд фыркнул. — Как можно додуматься поклоняться ящерицам?
— Ящеру, — сказал Гарриетт. — Строго говоря, это одна ящерица, но большая. Или змея, но больше похоже на ящерицу.
— А у нее… него есть имя?
Гарриетт пожал плечами.
Йормунганд отхлебнул медовухи и поморщился. Он снова обрезал волосы и брился каждое утро, заставляя Ругера греть ему воду ни свет ни заря. Нигде не появлялся без синего плаща, кроме как за трапезой в доме у хозяина. Йормунганд похудел и осунулся. Под глазами залегли тени, и даже нос, казалось, заострился.
Гарриетт же напротив, взбодрился, развлекался охотой и ставил ловушки для дичи покрупнее — Турха и его оставшихся в живых товарищей. Похоже, он собирался оставаться в Уллаильме так долго, как только можно, пока не выловит и не отрубит голову каждому, кто помогает ребятам из леса. Вдали от Эдегора и княжеской жены он снова почувствовал себя хозяином жизни.
Чудовище и не думало о себе напоминать.
— Хочешь съездить со мной на охоту? — спросил Гарриетт. — Здесь водятся волки и лисы.
— Тигры и медведи? — улыбнулся Йормунганд. Его уже клонило в сон, так что он пытался уткнуться в воротник плаща.
— На счет медведей не знаю, даже следов не видел. А увижу — устрою облаву с собаками.
Йормунганд зевнул. Ночевать в таверне не хотелось, тем более что все комнаты оказались заняты проезжающим из земель Ингви караваном. Везли ткани и побрякушки. Да и всякий красивый скарб, что так хорошо расходится в больших городах, но никому не по карману в глухомани вроде Уллаильма.
Крикнув Ругера, Йормунганд стряхнул крошки с колен и отправился в сопровождении слуги в дом Хальгаира. Снаружи уже стемнело, от прохлады немедленно пробрал легкий озноб. Йормунганд то и дело зевал и тер глаза. Ругер шел чуть поодаль, не решаясь поддержать господина и наблюдая, чтобы тот не свернул и не споткнулся.
— А тебе здесь нравится, Ругер? — спросил Йормунганд.
— Кормят хорошо, — уклончиво ответил старик, поглаживая плешь, как всегда делал, когда не хотел говорить.
Йормунганд кивнул.
— Ничего, — сказал он, — недолго осталось грязь месить.
— Неужто придумали что? — встрепенулся Ругер.
Йормунганд не ответил. На этот раз старушка, едва завидев Йормунганда, вскочила и открыла ворота перед гостями. Йормунганд едва удостоил ее взглядом, а Ругер поклонился.
В отведенной гостям комнате уже спал Брисс, завернувшись несколько одеял. Он здорово мерз по ночам. Ругер помог снять Йормунганду сапоги и быстро постелил постель из матраса и тонкого одеяла. В комнату быстро заглянула девочка и тут же исчезла.
— Скоро, — пробормотал Йормунганд, — скоро, скоро, вот увидишь.
Он накрылся одеялом с головой и тут же уснул.
Ругер еще посидел рядом на корточках. Хозяин мог бы потребовать себе условия и получше, а не толкаться с солдатней. Но, похоже, соседство его вполне устраивало. Что кроется за таким человеколюбием, Ругер пока не знал.
Во сне хозяин выглядел моложе. Без бороды, с приоткрытым ртом. Говорили, что он сын Лодура, известного прохвоста и колдуна, про которого болтали всякое. Что умеет он превращаться в животных, что нет такого края, где бы он ни бывал, что он великан и побратим самого Альфедра. Что не пропустит ни одной миловидной женщины. А злые языки намекали, что и мальчика тоже.
Если так, то Йормунганд пошел в мать.
