«Что я наделал?»
Мысль ни на секунду не покидает голову Теммина. Чувство вины пронзает его, словно виброклинок на конце руки Костика, и к этому чувству примешиваются воспоминания о гибели дроида. А еще – крик матери, выражения лиц Джеc и Синджира…
В свое время ему казалось, что он поступил правильно. Он абсолютно точно не горел желанием покидать Мирру, но это означало либо заключить мир с Суратом, либо лишиться собственного языка. В итоге он сам вышел на связь с Нуатом, и салластанский гангстер согласился на его условия. Теммин оправдывал свой поступок тем, что на его месте и бывший имперец, и охотница за головами повели бы себя точно так же, продав его шкуру, как только нашелся бы покупатель с достаточным количеством кредитов. «У них нет никаких принципов, – убеждал он себя. – Никакого кодекса чести».
Но, как выяснилось, беспринципным оказался он сам.
Именно у Теммина нет никакого кодекса чести.
Он втайне надеялся, что все как-нибудь утрясется само собой и ему не придется доводить дело до конца, что петля, которую он по глупости собственноручно затянул на собственной шее, просто… сама развяжется и все разрешится. Но теперь его волокут вверх по лестнице двое штурмовиков. Пятки ударяются о твердые ступени, рука пытается хоть за что-нибудь уцепиться – за перила, светильник, дверную ручку.
Впереди – еще одна лестница.
Выбросив руку, Теммин хватается за край маленького фонтана в стенной нише. Он стискивает пальцами холодный камень, и ему удается высвободиться. Предупреждающе крикнув, оба штурмовика бросаются за ним.
Он с силой бьет одного из них ногой в грудь.
Штурмовик шумно выдыхает, но тут же, поймав Теммина за ступню, врезает кулаком прямо ему в живот. У парня перехватывает дыхание, все тело до самых кончиков пальцев пронизывает боль.
Его снова поднимают и несут по второй лестнице, затем мимо ряда красных дверей – на крышу. Теммин кашляет и смаргивает слезы. Слышны скандирование и крики толпы.
– Нет, нет, пожалуйста, – умоляет он, когда его подтаскивают к краю крыши. Двое штурмовиков поднимают Теммина над головами. Теперь он хорошо видит огромную толпу, стекающуюся со всех сторон. В руках у народа транспаранты и чучела. Собравшиеся швыряют камни, кирпичи, бутылки. Жители Акивы протестуют против сатрапии. Протестуют против Империи. Теммин ничего этого не замечал – ему казалось, будто все, как и он сам, предпочитают лишний раз не высовываться.
«Я оказался не на той стороне, – думает он. – Мама, прости…»
– Пора тебе присоединиться к своим друзьям, – говорит штурмовик. Теммина сбрасывают с крыши, и он с воплем летит вниз.
Яхта парит в жаркой дымке над дворцом сатрапа. Нос ее, словно окрашенный бронзой соколиный клюв, свисает вниз, между похожими на кости красно-золотистыми трубами – черные пятна иллюминаторов, два крыла приподняты, словно руки молящегося монаха. Дрейфующая яхта боком приближается к углу крыши. Из нее горизонтально выдвигается трап, лишь в последнее мгновение опускаясь на дворец.
С улицы летят камни, тщетно ударяясь о брюхо корабля.
К краю подходят штурмовики и стреляют из бластеров по толпе.
«Так вы только роете могилу Империи», – думает Норра. Все видят, что Империя – такие же бандиты и головорезы, как и Сурат Нуат, «Черное солнце» или синдикат хаттов. Империя делает вид, будто обеспечивает закон и порядок, но в итоге оказывается, что она лишь рядит угнетение в одежды справедливости.
Адмирал, вероятно, тоже это понимает. Она подбегает к штурмовикам и, громко отчитывая их, оттаскивает назад.
Перед Норрой на борт корабля поднимаются высокопоставленные гости Империи – те, кому они безуспешно надеялись помешать. Человек с лисьей физиономией – мофф Пандион – бросает презрительный взгляд, словно диверсанты – всего лишь прилипший к подошве его сапога комок грязи, который следует соскрести и выбросить.
Затем он тоже поднимается по трапу.
Норра смотрит на Джеc и Синджира. Оба стоят со скованными за спиной руками. Каждого окружают штурмовики, так что бежать они не могут, да и некуда.
Дверь снова открывается, и Норра наконец видит капитана Антиллеса.
От одного взгляда на него у нее разрывается сердце. От ран он совершенно лишился сил. Волосы на лбу слиплись от пота, лицо пепельного цвета. Он привязан к репульсорному столу, который сопровождают двое штурмовиков и медицинский дроид 2–1 В.
Когда его проносят мимо, веки Антиллеса поднимаются, и он видит Норру.
– Пилот, – шепчет он.
– Капитан, – отвечает она.
Ведж слабо улыбается, и его заталкивают на борт яхты.
