– А ведь я все запасы продовольствия оставил этому прохвосту Буссэ. Только бы он не трусил на Сахалине и увереннее себя чувствовал. А он…
– Не только не дал, но снял все последнее с «Иртыша», будто надо ему для зимовки.
– Отнял запасы? Как он смел? Да что же вы смотрели?
– Да я прибыл в Аниву, когда с «Иртыша» уже было все снято.
– Так вот он каков, Буссэ. А я было надеялся на него!
«Но каков Дмитрий Иванович! – думал Невельской. – Бесстрашный путешественник, а с бюрократами бессилен, бумаг и доносов боится. Пуганая ворона! Из-за боязни ответственности он в пятидесятом году гиляков струсил. В страхе перед штемпелем и кокардой! Ярыг боится!»
– А что же командир «Иртыша» Гаврилов?
Дмитрий Иванович развел руками.
Рапорты от Бошняка, Гаврилова и Клинковстрема были один другого тревожнее. У Гаврилова один умер и пять больных. И это еще в конце ноября, а теперь январь. Что же там сейчас?
В Хади Орлов пришел на «Иртыше» после исследования Сахалина. Оттуда через горы сухопутьем отправился на Амур. Но путь оказался не на десять дней, как уверяли туземцы. Орлов пробирался целый месяц. Съел собак, остались две, и те не шли. Силы покидали его. Лежа у костра, он умирал с голоду. Ночью его нашел Петров, шедший с огнем в руке[3].
– Где Афоня? – спросил Невельской, обращаясь к своим офицерам.
– Кочует с оленями на озере Чля, – отвечал поручик Воронин.
Невельской велел немедленно послать за ним.
– Да он здесь, в лавке, сегодня приехал.
– Цингу можно лечить свежим оленьим мясом? – обратился Невельской к доктору.
– Конечно! – отвечал доктор Орлов.
Явился Афоня.
– Сколько у нас оленей?
– Сколько надо?
– Штук восемь можешь перегнать в Императорскую гавань?
– Надо маленько подумать.
– В Императорской – цинга повальная!
– Немало пройдет времени, олени далеко, – сказал Афоня.
Невельской приказал Разградскому, который только что прибыл вместе с Орловым, немедленно возвращаться в Кизи. По сведениям, доставленным осенью Петровым, неподалеку от Мариинского поста, в горах, кочуют тунгусы. Невельской велел немедля искать их и уговориться, чтобы тем же путем, которым проехал Орлов, они скорее гнали оленей через горы в Императорскую. Исполнив это поручение, Разградский должен ехать в Императорскую на трех нартах с грузом продовольствия, но совсем другой дорогой: несколько сот верст вверх по Амуру, до устья реки Хунгари, которая вытекает из хребта, отделяющего среднее течение Амура от океанского побережья, и по реке Хунгари подняться вверх. По рассказам Чумбоки и его брата Удоги, там есть перевал через горы в верховья другой речки, которая приведет к гавани Хади. Разградскому даны всевозможные предметы и отрезы материи на подарки туземцам-проводникам, которых предстоит нанимать. Велено найти Удогу; он доведет до Хунгари, поможет нанять там гольдов, которые доставят грузы в Хади. Если это все удастся, то Данила Григорьевич может возвратиться.
Гаврилову, Клинковстрему и Бошняку были написаны письма в Мариинский пост, а Петрову послано приказание возвращаться в Николаевск к исполнению обязанностей начальника поста. Николаевский пост надо приводить в порядок, готовиться к севу и строительству.
Вскоре Разградский уехал, и в тот же вечер с озера явился Афоня с оленями. Он получил в магазине табак, водку, продукты и наутро отправился дальше. С тех пор прошло больше месяца, новых известий от Бошняка нет и нет ничего от Разградского.
…Из Николаевского поста прибыл капитан-лейтенант Александр Васильевич Бачманов. Он замещал Петрова, который строил летом и осенью пост на Кизи и там же провел часть зимы. Теперь Петров возвратился на свой любимый Николаевский пост. Он мечтает построить на его месте город Николаевск- на-Амуре.
Бачманов возвратился исполнять должность помощника начальника экспедиции. В штатах он числится командиром парохода «Надежда».
Александр Васильевич – сухощавый, темнобородый. Очень дельный, аккуратный офицер. Ему еще нет тридцати. Как многие молодые офицеры того времени, понимая, что время парусного флота прошло, он изучал двигатели для судов и недавно представил на рассмотрение ученого комитета модель оригинальной паровой машины собственной конструкции. Модель оказалась хороша. О ней доложили государю. После того как на механическом заводе в Петербурге по чертежам Бачманова была построена паровая машина, он был награжден царским подарком – изумрудным перстнем.
Но обстоятельства сложились так, что он попросил о зачислении его в 46-й флотский экипаж в Петропавловск, откуда и попал в Амурскую экспедицию. Далеких краев ни он, ни жена его не страшились.
