– Да, Екатерина Ивановна! Я привез копии карт для Геннадия Ивановича.
– Теперь за вами следом к нам войдет эскадра?
Римский-Корсаков почувствовал, что краснеет, чего давно с ним не бывало.
– Нет, адмирал еще задержится в Японии. Он требует заключения трактата о мореплавании и торговле, – с воодушевлением заговорил Воин Андреевич, искренне гордясь в этот миг, что он прибыл с эскадры, открывающей Японию, и как бы глядя на себя глазами своих собеседниц. – Я привез Геннадию Ивановичу письмо от адмирала. Вот оно! В пакете также бумага для пересылки генерал-губернатору. – Римский-Корсаков подал и поклонился.
– Садитесь, господа, – сказала Невельская.
Она взяла пакет и передала Орлову.
– Вскройте его, доктор, и прочтите вслух!
Обычно добрая и сердечная, она, почувствовав неладное, невольно принимала повелительный тон.
«У доктора своего соображения не хватило вскрыть и прочесть. Или, видно, чувствует опасность, – подумал Воин Андреевич. – Странен этот доктор».
– Прошу вас, читайте! – сказала Невельская, нервно сжимая руки.
Адмирал излагал кратко цели своей экспедиции и, обращаясь к Невельскому, просил ни в коем случае не распространять далее влияния экспедиции. Он просил сообщить все последние события, происшедшие в Европе.
Екатерине Ивановне вспомнилось, как, впервые узнав из письма Муравьева, что в Тихий океан идет «Паллада», муж прослезился и назвал это известие светлым праздником. Как он радовался! Но потом столько сомнений. Он догадывался, что Путятин идет в Японию. И вот его худшие предположения оправдались. Эскадра не к нам, это лишь Японская экспедиция! «Откроем Японию, захотим облагодетельствовать ее, а потом еще какие-нибудь страны дальше Японии! – говорил он. – А что же Сибирь? Кто подумает о ней?» Длинная, голодная весна прошла после этого без всяких известий.
– Но есть высочайшее повеление занять Сахалин под флагом Русско-американской компании, – сказала Невельская. Она приняла письмо из рук доктора и говорила, держа его.
– Мы ничего не знаем об этом.
– И Николай Матвеевич не знал?
– Нет, Екатерина Ивановна.
– Да, правительство наконец уступило настояниям и необходимости.
– Адмирал не знал о высочайшем повелении.
– На основании этого повеления действует мой муж.
Римскому-Корсакову хотелось объяснить, что он сам восхищен и готов согласиться с Невельским и даже гордится, что Геннадий Иванович так настойчиво добивается цели. Он готов был открыть свои взгляды, но чувствовал, что как-то нехорошо, впервые встретив людей, бранить своего командующего. Как жаль, что нет Геннадия! С ним можно было бы говорить откровенно!
Закричал ребенок. Екатерина Ивановна извинилась и вышла в спальню. Доктор тупо и смущенно смотрел на оставленное на скатерти письмо.
Елизавета Осиповна, желая несколько сгладить острые углы, сказала Римскому-Корсакову, что невозможно отступить, имея высочайшее повеление, а потом весьма спокойно спросила, как понравилась ему Япония.
Вошла Дуняша, внесла посуду на подносе. Елизавета Осиповна расставила чашки, тем временем девушка принесла самовар.
Вышла Екатерина Ивановна.
– Адмирал просит Невельского не занимать Сахалина? – спросила она.
– Да… – ответил Римский-Корсаков твердо, но с оттенком иронии, как бы оставляя за собой право высказать собственное мнение об этом. «Впрочем, – полагал он, – взгляд адмирала все же следует объяснить, тогда кое-что станет понятнее. Мне тоже нельзя привезти письмо и глумиться над ним».
– Геннадий Иванович отправился на Сахалин на трех кораблях, – сказала Невельская, – на транспортах «Байкал» и «Иртыш» и на компанейском корабле «Николай». Он повез десанты занимать гавани на Южном Сахалине в заливе Анива, с тем чтобы оставить там посты на зиму. Всю зиму на Сахалине будут работать экспедиции и производить исследования. Богатства этого острова неисчислимы, и климат его мягок. Наша цель, к которой мы всегда стремились, – поиски на его берегах удобных, незамерзающих гаваней и установление дружбы с туземцами, в чем мы преуспели за два года. Но Геннадий Иванович находит, что восточный берег Сахалина не столь удобен, как западный, с его незамерзающими гаванями, а особенно южная оконечность острова с заливом Анива. Он давно стремится туда, он считает, что бесполезно занимать какие-либо другие пункты на острове, как того требует высочайший указ, если нами не будет занят главный пункт. Поэтому еще до получения высочайшего повеления он, не будучи уверен, что разрешение будет дано, но сознавая, сколь важно нам утвердиться на Сахалине, ранним летом нынешнего года твердо решил занять залив Анива на свой страх и риск. В июне, когда муж на «Байкале» уходил на осмотр гаваней Сахалина, он поклялся, что отступления быть не может. Он вторично обошел остров, вошел через пролив Лаперуза из Охотского моря в залив Анива, встретился там с жителями и выбрал место для нашего поста. Он готов был представить правительству объяснение, что действует по той причине, что идут американцы и надо занять фронт. Планы его идут гораздо дальше этого объяснения, но оно наиболее понятно правительству.
