Голодный, злой рёв раскидал толпу. Вмиг и не заметила, как стало просторно и пусто вокруг. Ревел зверь. Дикий, страшный зверь. Будто дракон. То есть, нет. Машина со звезд, стальная, рычащая, вся, от шипастых колес до штырей на крыше — в крови. Черной, драконьей крови. И крестовый внутри — непривычно-бледный, взъерошенный парень за рычагами. Синяк во весь лоб. Побился, должно быть, когда таранил дракона.
А Эрвин, вздрогнул и оцепенел. Как во сне, липком, тягучем сне. Дурной вечности за миг до пробуждения. Сбитая с ног девчонка вскочила, поднялась и — в один неуловимый взгляду прыжок — встала на пути БТР-а. Встала, протянула руку, крикнула что-то неуловимое на щебечуще-звонком языке. Эрвин, не мигая, смотрел на остроскулое, тонкое лицо, развевающиеся волосы и горящие, внимательные глаза. Смотрел и понимал, что развернуть машину уже не успеет. Ничего не успеет. Совсем. Замер, смотрел, как дурак, глядя, как шевелятся губы на тонком лице. Над тупым капотом — нож волнореза, кривой, обоюдоострый тесак. Качался, деля надвое тонкую фигурку. Истошно взвыли тормоза. Ноги Эрвина сообразили раньше головы, с маху вогнав в пол педаль. Машина вздрогнула, взревела и замерла, качнувшись взад-вперед на рессорах. Капот задрожал, коснувшись протянутой руки на мгновение. На одно.
Девчонка обернулась, подняв руку — изящная ладонь черна от масла и драконьей крови — и крикнула что-то. Тонким, певучим голоском, колокольным звоном. Вождь крякнул и отступил на шаг.
— Что происходит? — за спиной лязгнули сапоги. ДаКоста нашёлся, лез через борт, шатаясь.
— Откуда мне знать? — сердито рявкнул Эрвин, вслушиваясь в щебет и рев чужих голосов, — садись и переводи давай.
— Сейчас, — протянул матрос. Еще раз лязгнули сапоги. Заскрипел развернувшись на турели, пулемет. Эрвин скосил глаза и понял, что ДаКоста пьян. В стельку. То есть в дюзу, по флотской традиции.
Великий предок меня побери, это все Маар-чертовка мелкая виновата. Отсиделись бы тихо, так нет: «Пойдём, давай поближе» Любопытно видите ли ей, чьё имя кричали воины, ловя дракона в прицел. Как будто не понятно, чьё. Мое, конечно. Или Мии, тут надо честно признать. Вот только моё — больше. Предком клянусь, провалиться мне… а Маар я уши надеру как-нибудь, за любопытство её неуёмное. То есть нет, уже не надеру.
Сгубило нас ее любопытство. Да что я вру — не только Маар, но и моё.
Приятно же… Только толку с тех криков — ни один не попал. Горе-воины, только и хороши, что нос задирать, да затворами лязгать. Вот Уарра бы попал, обязательно. И было бы по-другому, все. Только Уарра по весне к Золотому Отцу ушел. Тайно, в ночи, с винтовкой отцовской. Жди, говорит, до лета, побъем крестовых — вернусь. Не дождалась, выходит…
.. или…
…. что же это…
Поверить не могу, но у Мии получилось. Получилось, да. Встать у зверя на пути и спросить. У страшного, неживого зверя крестовых. А он склонил морду перед этой задавакой. Ответил, вроде как… Небывалое, конечно, но… получается, что бывает. Вон, драконья кровь с железной морды течёт, густая, чёрная — и ей на ладони. Вопрос задан, ответ получен. За нас троих, включая любопытную Маар. Вождь и поспорил бы, да страшно. Зверь грозный, сам по себе, да пулемет на загривке двуствольный стоит, на вождя глаза косит. Черные у него глаза, глубокие да страшные. Вождь и боится и вся стая его. Трусы. Уарра не испугался бы.
Вопрос задан, ответ получен. За всех, включая Маар-мелкую. И меня. Эх, Уарра-воин, говорила тебе — не ходи, возьму и не дождусь. В шутку. А получилось, что всерьёз. Жалко. Он бы точно дракона убил, он хороший.
ДаКоста захохотал. Пьяно, заливисто, шатаясь и задирая к небу худой, острый кадык. И умолк — так же вдруг, Эрвин не сдержался, припечатал его ладонью по затылку. Обернулся и заметил, что гвалт на поле утих, все замерли и смотрят на него. Три девчонки — с робкой надеждой, вождь — зло, остальные — лениво, выжидающе. Винтовки — через плечо, ладони на влажной стали затворов. Солнце сверкнуло, на миг ослепило глаза. По затылку и дальше за воротник — липкая струйка пота. Вождь поднял руку и что-то спросил. Требовательно и непонятно. ДаКоста захохотал опять, хлопнув по коленям руками.
— Что за хрень? — рявкнул Эрвин, встряхивая горе-напарника.
— Дай ему стольник, — с трудом ворочая языком ответил тот.
— Зачем?
— Не боись, брат. Тебе понравится… — шатнулся и упал спиной назад, так и не стерев с лица пьяной, дурацкой ухмылки.
Эрвин огляделся, пересчитал глазом воинов с винтовками — жаль, много, в одну очередь не положишь. Потом сжавшихся перед капотом девчонок — как-то не по себе их здесь оставлять. И напоследок — широкую, квадратную челюсть вождя. Просит доброго кулака — теперь, даже больше, чем прежде. Ждёт. Эрвин порылся в карманах, нашёл хрустящую, мятую бумажку, протянул. Как раз местный стольник, мятый и жёванный. Случайно в карман завалялся. Вождь важно кивнул. Толпа разошлась, разом потеряв интерес к Эрвину и бэхе. А девчонки полезли внутрь, уверенно, будто имели на это право.
— Что за хрень?
— Культурные особенности… — пробормотал ДаКоста во сне. Будто это что-то объясняло.
