— А песенка-то не наша, не хоббитская, — сказал Шенти, отсмеявшись — уж больно забавно звучала старинная колыбельная на мотив развесёлой плясовой «Раз пошёл купаться старый Джиб».
— Почему не хоббитская? — удивился Фонси.
— А потому, что там про дома, а в старину все в норах жили. Я думаю, это от большецов песня.
— Не уверен. Я думаю, и раньше не всем хороших холмов хватало. Я в этих делах разбираюсь — хороший холм для норы не так просто найти. Тем более для смиала.
— О! Может, ты знаешь. Я всегда думал, что любая большая многосемейная нора с ответвлениями называется смиалом, а потом мне кто-то сказал, что смиал — это просто сквозной прокоп через весь холм. А на самом деле как?
Фонси устроился поудобнее и снял с углей ещё один прутик, унизанный жареными грибами. В холмах уже давно стемнело, и хоббиты завершали ужин.
— На самом деле, — начал Фонси, прожевав гриб, — смиал или смюйел значило когда-то «вырытое в земле логовище». Самые старые смиалы, в отличие от просто нор, строились так: сначала вглубь холма роется ход, а потом, в самом сердце холма, роется большой круглый зал, в виде кольца вокруг срединного столба. Сам столб потом, если нужно, укрепляется. А по окружности главного зала выкапываются отдельные норы — спальни, кладовки и так далее. У нас дома до сих пор сохранился такой смиал, правда, там давно никто не живёт, а валяются разные маттомы.
— О! Я такие смиалы видел в Мичел Делвинге. Старые- старые, там ещё погреба на слове сохранились.
— Погреба на слове?
— Только не говори мне, дорогой родственник, что никогда не видел погребов на слове.
— Не видел. А что это?
— Давным-давно, — важно изрёк Шельмец, поворошив палкой угли, чтобы поярче горели, — у нас в Шире тоже были в ходу волшебные всякие знаки и словечки, навроде как сейчас у большецов и у гномов. Это теперь они за ненадобностью позабылись. Правда, не все. В Южной Доле остались ещё кое-где погреба с глиняными крышками, украшенными этак вот завитушкой. — Шенти крутанул вынутой из углей палкой так, что её тлеющий конец описал в воздухе огненную спираль. — По завитушке надо провести пальцем изнутри наружу и сказать «шишел-мышел»,[12] тогда крышка откроется. А потом, когда достал всё, что надо, поставить крышку на место и сказать наоборот: «мышел-шишел!» — тогда она закроется.
— А шмышел, то есть смысл-то тут в чём? — не понял Фонси.
— А шмышел тут вот в чём: в этих погребах, пока они закрыты, никогда ничего не портится. Туда можно молоко в крынке поставить и через месяц свежим достать.
— Да, вот это диковина, — покивал головой Фонси. — Жаль, что таких больше не делают.
— Нет, новых больше не делают, — согласился Шенти. — Потеряли умение. У тебя покурить не найдётся, Фонси?
— Угощайся, — Фонси протянул Шельмецу кисет — не над костром; передавать вещи через костёр было нельзя. — У меня его по дороге гномы мало не ополовинили, но у меня есть ещё.
— А давай теперь наоборот споём. Как раз будет колыбельная, — зевнул Шенти, выколотив докуренную трубку в угли почти что догоревшего костра.
— Ну давай, — согласился Фонси и затянул заунывно и печально песенку про старого Джиба.
