сел.
— Почему в сугроб? — спросил новичок.
Ветер не стал дослушивать и поехал вперёд. Риворы въезжали в Зелёные холмы, где под руководством не столько уже дяди Белериха —старейшина сильно сдал за последний год,— сколько его сына Ригеульфа, расселялись бывшие токовищенские Токи, пока в таких же шалашах и землянках, как остались в Мокрети. Токовище дядя Белерих объявил осквернённым и возвращаться туда запретил. А в Холмах как раз гостил Быкка.
Обогнав колонну и въехав на холм, Ветер заметил далеко впереди скачущего навстречу риворам всадника. Большец! На большецкой лошади! Развернув пони, Ветер поскакал обратно.
— Большецы! — крикнул Ветерих, и риворы остановились. По знаку своего предводителя большинство хоббитов спешились и передали поводья тем, кто остался в сёдлах. Спешившиеся натянули тетивы на луки.
— Герн, Сегер, Дикки, дядя Хисарна — ко мне, — приказал Ветер,— остальным залечь.
И когда те, чей черёд сегодня был заниматься лошадьми, увели их в ближайшую лощинку, на дороге остались только пятеро хоббитов — один верховой и четверо пеших.
Всадник, завидев хоббитов, пустил коня шагом.
— Добрые перианы, —подъехав поближе, крикнул он на чистом Западном, но с выговором, чуть отличным от артедайнского, — я не желаю вам зла. Я говорил с вашим старостой и теперь возвращаюсь в Линдон.
Одет всадник был в неприметный дорожный наряд, но Ветерих заметил и меч, висящий у пояса, и блеск кольчуги под рукавом потрёпанного полукафтана.
— Прошу вас пропустить меня, доблестные перианы, я спешу,— попросил линдонец. Ветеру показалось, что на словах «доблестные перианы» он слегка усмехнулся.
— Изволь, — сказал старшина риворов, поднёс к губам рожок и протрубил отбой. Залёгшие по обе стороны дороги хоббиты начали подниматься на ноги и прятать стрелы назад в тулы. Линдонца чуть не подбросило в седле, он беспокойно заоглядывался — затаившихся хоббитов он не заметил даже с лошади. Ветер внимательно следил за лицом большеца и видел, как беспокойство сменилось на нём удивлённым уважением.
— Спеши, о всадник! — Ветерих приглашающе взмахнул рукой. — Дорога открыта.
— Прощай, периан! — ответил всадник. — Я надеюсь, мы ещё увидимся с тобою!
— Сведут Стихии, так и увидимся, — согласился Ветер, пожимая плечами. Уж куда-куда, а в Линдон он не собирался.
Старшина риворов и глава Совета прогуливались вместе, в отдалении от посторонних ушей. Снизу, из долины, доносился весёлый шум — там приветствовали возвратившихся риворов и готовились к вечернему пиру в их честь.
— Так зачем он приезжал, дядя Быкка? — спросил Ветер, поднимаясь по склону холма, — И почему ты не задержал его до нашего возвращения?
— Большец привёз нам красную стрелу, — ответил Быкка, опираясь на толстый резной посох, — и спешил назад. Но мы обо всём с ним договорились, Ветерих, не беспокойся.
— Только не говори мне, дядя Быкка, что ты решил откликнуться на стрелу, — Ветер недоверчиво приподнял бровь,— неужели решил?
— Нынче всё иначе, — Быкка остановился на вершине холма и с кряхтением распрямил спину, — нынче у нас есть риворы и нам известно, с кем предстоит воевать. А самое главное, — он подмигнул Ветеру, - нынче на нашей стороне будут войска самого южного Короля!
— Гондор? — Ветер широко раскрыл глаза.
— Гондор! Тысяча кораблей, и на каждом тысяча тяжёлых всадников. С такой силой не зазорно и плечом к бедру встать.
— И заодно убедить их, что мы — союзники, — кивнул головой Ветер, — я тебя понимаю, дядя Быкка. Тысяча тысяч тяжёлых всадников нам тут совсем не нужна.
— Молодец, Ветерих! — обрадовался Быкка.—Не только большецам головы рубить умеешь, но и своей собственной думать. Сказал я ему, что дюжины четыре лучников мы сможем послать.
— Четыре дюжины лучников... Да, пожалуй, что сможем.
— Я думаю, послать стоит Гизмунда и Ретимера с их отрядами, — сказал глава Совета. — Как раз около того и получится.
Ветер даже отшатнулся.
— Дядя Быкка, да ты что? Гизмунда я только месяц как отрядным поставил, а Ретимера немногим раньше. И в отрядах у них чуть не одни новички, они и большецов-то не видели толком. Нельзя их посылать никуда!
