Фонси обвёл гнома вокруг срединного зала и показал отходящие от него по кругу спальни и кладовки.
— Ты где спишь? — спросил гном, заглянув во все спальни и ничем не обнаружив, понравилось ему или нет.
Фонси указал на облюбованную им ещё вчера спальню прямо напротив отверстия печи. Сосрыква молча кивнул и направился к противоположной комнате, где и скрылся. Хоббит ещё постоял на месте, ожидая, что гном обустроится в новой спальне и выйдет поболтать, но Сосрыква так и не вышел, и Фонси вернулся к себе.
На следующий день Фонси нашёл на столе возле печки два мешочка, один с грубой мукой, а второй с сушёным горохом, а также птичью тушку, уже ощипанную. Хоббит вслух поблагодарил Сосрыкву, ответа не дождался и принялся разделывать тушку своим верным ножом.
— Варишь мяса кусок, бросай в крутой кипяток, — припомнил Фонси старинную поговорку, — варишь мясной отвар, ставь на медленный жар.
Прислушался к ветру, шумящему снаружи, и решил, что огонь разжечь можно — всё равно дым снесёт ветром.
Побросав куски мяса и горох в горшок с водой, хоббит добавил туда рыбку для соли и вдвинул горшок в печь, между разгорающихся поленьев. Потом принёс два стульчика, поставил возле печи и сел на один — погреться и отдохнуть. «Жалко», — подумал Фонси», — «что нет ни трубки, ни табака, а то бы трубочка сейчас пришлась в самый раз».
Когда вода в горшке закипела и забулькала, Фонси всыпал туда муки для густоты и хорошенько размешал.
Муку, разумеется, неплохо бы сначала прокалить, но ни достаточно плоской посудины, ни противня в хозяйстве нет. Ну да ничего, сойдёт и так.
Сосрыква присоединиться к нему так и не пожелал, и когда Фонси закончил готовить варево и разлил его по мискам, вышел из своего отнорка, сказал «спасибо» и унёс миску к себе. Фонси посмотрел ему вслед и ушёл в свой собственный отнорок.
«Гость называется», — пробурчал хоббит, обращаясь к лавке, — «Гости за столом сидят, с хозяевами беседу ведут, а этот хуже осла, честное слово».
День прошёл скучно. Фонси высунулся было наружу, но тут же забрался назад — пуржило так, что снег застилал небо, хорошо ещё, что вход в смиал не засыпало. О том, чтобы поохотиться, и речи не шло, но у Фонси в дальней кладовой, самой холодной, лежали три крупных северных кролика и пара диких кур, подбитых на второй день; должно было хватить надолго. На ужин Фонси разогрел утреннее варево да испёк в угольях полкурицы.
— А мне не так про Камненогов говорили, — сказал хоббит, когда Сосрыква пришёл за своей долей ужина, — говорили, что они мастера страшные сказки рассказывать, и вообще у них язык неплохо подвешен.
Гном остановился на полпути к своему отнорку.
— Где это ты слыхал про Камненогов? — подозрительно спросил он.
— Пришлось мне однажды коротать вечер у костра с тремя Долгобородами в дружеской беседе, — Фонси многозначительно поглядел на стульчик и даже подвинул его поближе к Сосрыкве, — так они мне рассказывали про Камненогов и сказку их пересказывали, как Бадыноко озёрный дух сожрал.
— Какого такого Бадыноко? — ещё сильней нахмурился Сосрыква и сел на стульчик. — Нет у нас такой сказки.
— А это и не сказка вовсе, — хлопнул себя по лбу Фонси, — а быль. Я и забыл совсем. Этот Бадыноко с войны возвращался, ну и заглянул в один подземный город на предмет золотишка.
— Стой, стой, — Сосрыква вбуравил в хоббита взгляд блестящих чёрных глаз из-под косматых бровей. — Какой Бадыноко, я тебя спрашиваю? У нас их не меньше четырёх было, двое из моей бинонты, Бадыноко Большой и Бадыноко Водопад.
— Откуда же я знаю, какой это был из Бадыноков? — расстроился Фонси. — Я же не сам с твоими сородичами беседовал. Хотя, впрочем... как остальных-то Бадыноков прозывали?
— Бадыноко Бородач из бинонты Уастырджи, — нахмурился Сосрыква, припоминая, — и Бадыноко Дватопора из бинонты Фалвары. И, кажется, ещё Бадыноко Ваятель из той же бинонты, только не припомню, Бадыноко он, или всё-таки не Бадыноко.
— Бадыноко Бородач, — печально вздохнул Фонси, — про него говорили, что у него борода была такая, что иной Долгобород позавидует.
— Ай, — сказал Сосрыква, — это Бадыноко Дватопора. У Бородача всей бороды три волоса, он на войну-то пошёл, потому что жениться не мог — кто за безбородца дочку отдаст? А у Дватопора до колен борода, это точно. Значит, озёрный дух съел? А расскажи мне эту быль сначала...
Выслушав рассказ о гибели Бадыноко, Сосрыква призадумался.
— Говорили, бороде прилично до пояса, ниже — скверно, — вздохнул он. — Поплатился.
— А кто его съел, как ты думаешь? — спросил Фонси.
— Никто не ел, — ответил гном, — свои прикончили. Жальтишко не поделили, видать. За бороду да в воду, сказку потом придумали. Чтобы невидимый дух сожрал — не бывает.
— А почему не бывает?
— Пуза нет у духа, — объяснил Сосрыква.
— А кроме духов, кто бывает?
— Из нечисти? Черволюды, варги, летучая чушь, исхлюпы. Их всех видно.
— А духов не видно?
