издании страница 60 совершенно чистая; Пушкин перенес изменения текста двух стихов «Разговора книгопродавца с поэтом» в основной текст. Исчезла «поправка», а вместе с ней и «NB» о пропусках, обозначенных точками, хотя все точки в основном тексте сохранены – точно так же, как и сообщение о прохождении издания через цензуру (история сохранила даже подлинник цензорского ордера на вывоз этого тиража из типографии). Следовательно, NB с «точками» появилась в первом издании не в связи с цензорскими требованиями, как это утверждал Б. В. Томашевский, а все-таки увязывалась с содержанием первой части не приводимой в современных изданиях «поправки».
Еще одно отличие второго издания: на его обложке появились слова «Глава первая», отсутствие которых на обложке издания 1825 года до этого не так бросалось в глаза. Если вдуматься в смысл такого отсутствия, то обложка первого издания вместе со всем, что под ней было помещено, фактически содержала изложение содержания всего романа в сжатом виде; это – тот самый «план», к мнимому «отсутствию» которого привлекал внимание читателя Пушкин. И действительно – первая глава содержит намеки на все три путешествия, в лирической фабуле описывает Онегина, ведущего повествование через много лет после описываемых им событий; под этой же обложкой находится эпилог романа в виде «Разговора книгопродавца с поэтом»… Действительно, на обложке такого издания странно было бы видеть помету в виде «глава первая», принижающую значение издания, выходящего за рамки понятий о первой главе… В оборот были пущены лишь единичные экземпляры второго издания, но этого было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание заинтересованных читателей к некоторым характерным моментам.
Как можно видеть, вся система «служебных» структур в данном случае фактически является неотъемлемой составной частью композиции всего романа, поэтому ничем не оправданные текстологические купюры таких элементов не только обеднили его содержание, но и создали дополнительные трудности для правильного восприятия авторского замысла.
Теперь осталось только сосчитать количество структурных элементов издания 1825 года, влияющих на восприятие содержания романа и вошедших поэтому в его корпус. Считается, что под одной обложкой помещены три значимых структурных элемента: Вступление, «Разговор» и текст первой главы. Берем эту цифру за основу и смотрим дальше – впрочем, не дальше, а, наоборот, возвратимся к самому началу издания: текст обложки – самостоятельная структурная единица, композиционным путем введенная в корпус романа. Итого – четыре. Эпиграф – пять. «Издательское» примечание к «Разговору книгопродавца с поэтом», где говорится о том, что персонажи «Разговора» – вымышленные лица, – уже шесть (об этом примечании в Шестом томе не упоминается вообще, поскольку сам «Разговор» опубликован в другом томе; видимо, соблюдая «текстологическую» последовательность, составители Шестого тома вынужденно изъяли первую часть «Поправки», помещенной на стр. 60
Далее, примечание о «непростительном галлицизме» – семь.
Плюс 11 пронумерованных примечаний, каждое из которых композиционно сопрягается не просто с текстом, но с
Плюс три «издательские» ремарки к примечаниям «сочинителя» (2, 6 и 11) – двадцать один.
Завершающая «поправка», являющаяся двадцать вторым структурным элементом романа «Евгений Онегин», но становящаяся таковой только в сочетании со следующим, двадцать третьим «примечанием» к этой поправке («NB»). Которая, кстати, сама по себе, в том виде, как ее подают в академических изданиях, тоже утрачивает свои качества структурного элемента, поскольку, поданная таким образом, она увязывается не с содержанием романа, а с цензурными требованиями.
Вот как Пушкин сумел ввести якобы служебные «внетекстовые» структуры в корпус своего романа. Нет в этом издании только одного, но зато обязательного, действительно служебного элемента – оглавления. Надеюсь, читатель уже догадался, что отнюдь не экономия бумаги явилась причиной этого – вон ведь сколько ее затрачено на шмуцтитулы.
Но, с другой стороны, обращает на себя внимание то обстоятельство, что при всей щедрости на бумагу для шмуцтитулов и довольно просторную печать (по шестнадцати стихов на странице), у Пушкина не осталось места для помещения эпиграфа на отдельной, нечетной странице, и тот приютился на обороте шмуцтитула со словами «Глава первая» – так же, как и упоминание о цензорском дозволении. Если бы для эпиграфа был выделен еще один, отдельный лист, то стало бы неизбежным и появление дополнительного листа в конце книги – как раз недостающего для оглавления. Впрочем, для этой цели вполне можно было использовать и последнюю, шестидесятую страницу, практически пустую – на ней в самом верху разместился текст той самой nota bene, для которой вполне можно было выделить место на 59-й странице. Или даже третью страницу обложки – например, при издании восьмой главы она использована для помещения последних пяти стихов романа и слов: «Конец осьмой и последней Главы».
Но составление оглавления (внешне чисто техническая работа) оказалось для Пушкина самым трудным вопросом, который он решить так и «не смог». Давайте мысленно попытаемся проделать эту работу за него.
Самый первый вопрос, с которым мы столкнемся, будет: что туда включать? Три позиции – Вступление, «Разговор» и первую главу? Но это будет противоречить той структуре издания, которую мы только что определили. Включить все значимые структурные элементы, содержание которых влияет на постижение смысла романа? Но тогда будет раскрыта суть мистификации. И как при этом будет смотреться хотя бы самая первая строка: «Текст
