Дронов сочувственно похлопал его по плечу.
— Николай, а вы… ой, а ты что же, не идёшь? — Чистенькая, едва ли не светящаяся Саша заглянула в обжитый Николаем «номер» караван-сарая, предварительно постучавшись. Облачена девушка была в армейские брюки и гимнастёрку— из числа тех, что ушили для неё в Пишпеке по заказу Дронова. Это была её последняя свежая одежда, не подходящая к хрупкой фигуре и сидящая мешковато — однако сейчас даже в ней Александра выглядела просто ангельски. Особенно на фоне обшарпанного и грязного окружения.
— Я пойду последним. — Сказал капитан, с кряхтением садясь. До прихода стажёрки он просто лежал на толстом ковре, распрямляя спину после многих дней в седле. Чувство было сродни небесному блаженству, однако шея и поясница уже начали понемногу затекать. — Я ведь командир. А ты уже всё? Тогда присаживайся… э-э… ну… куда-нибудь.
Замешательство офицера было вызвано тем, что мебель в комнате отсутствовала напрочь, если не считать трухлявого дастархана и большого медного кувшина в углу. Не было даже обязательных для любого здешнего жилища пуфиков-сидушек. Но Александра без колебаний опустилась прямо на тот же войлочный ковёр, рядом с мужчиной, сложив ноги по-восточному. На сей раз она не ошиблась, и сделала это на женский манер.
— Как там импровизированная баня? — Спросил Николай, отодвигаясь, чтобы дать ей больше места. — Ребята ведь там чуть не римские термы из обычной комнаты оборудовали?
— Хорошо… насколько возможно. Сейчас остальные пошли, по три человека. — Девушка на миг замялась, провела ладонью по влажным ещё светлым волосам. — Я ведь обещала рассказать, почему пошла в Третье отделение?
— Да, но это так… я просто спросил, потому что к разговору пришлось. — Дронов тут же подобрался, стал очень осторожным в выборе слов. — Я буду рад получше тебя узнать, мы ведь уже немало вместе пережили, и впредь, даст Бог, помогать друг другу будем. Но если тебе не хочется пускаться в воспоминания — ничего страшного. Я про Настю вообще почти ничего не знаю, даже где она родилась, но это не мешает.
— Нет, мне самой надо… — Александра сжала кулачок, кашлянула в него и опустила взгляд. — То есть, я сама тоже думаю, что нам так будет проще работать и понимать друг друга. Ты ведь тоже о себе расскажешь?
— Конечно, непременно.
— Ну вот, а я… — Маленькая стажёрка легонько стукнула кулаком по ковру, не поднимая глаз. — У меня так всё глупо… Ужасно глупо…
— В смысле? — Искренне не понял капитан.
— Я пошла на службу потому, что начиталась детективных книжек. — Саша выпалила это отчаянно, как признание на суде. — Представляешь? Вот начиталась и захотела стать сыщиком. В прошлом году мне восемнадцать исполнилось — так и пошла в учебку проситься, экзамены сдавать.
— Ну а что? — Николай постарался сохранить серьёзное лицо. И заодно отметил, что стажёрке, оказывается, самое малое девятнадцать. Впрочем, несложно было догадаться, что она выглядит моложе своих лет. — Я вот тоже чуть не пошёл. Именно таким макаром. В юности детективами зачитывался, и нашими, и переводными, про всяких Холмсов. Правда, попал в армию, но это уж другая история. Уверен, многие…
— Многие недоросли мечтают стать сыщиками, да. — Настина ученица передёрнула плечами. — А многие ли в итоге становятся, скажи?
— Не знаю. Но ты же стала. И уж точно не случайно, в Третье отделение, чай, за красивые глаза не берут.
— Угу. Причём пошла проситься не в уголовный сыск, а именно что в Третьей отделение, да в добавок ещё и в самую загадочную экспедицию, Шестую. Выпросила рекомендации у отцовских знакомых, кто служил в полиции или ещё где, все бумаги собрала, родителей уговорила разрешить попробовать. То есть, я теперь-то понимаю, какое это было ребячество. Отец, кажется, тоже думал, что мне сразу откажут, и я вернусь домой, попереживаю, да займусь делом, потому и дозволил. — Саша наконец посмотрела капитану в глаза, кривовато усмехаясь — Николай в первый раз за ней такое видел. Усмешка придала нежному личику в обрамлении светлых волос жутковатое выражение, хотя и не такое пугающее, какое случалось у Насти. — Он думал… А меня приняли. Сказали — голова умная, выдержка есть, не трусиха, за языком следит, государю верна, физически здорова, энтузиазм присутствует, а прочему научат. Не знаю, кто больше удивился, я или родители.
— Они были против? — Негромко спросил Дронов.
— Не то, чтобы… То есть, скандала не было, но меня отговаривали. Уже после того, как я поступила. Говорю же — до того, наверное, считали, меня и так не примут. Но я доказала им… Что хочу этим заниматься. Даже теперь, когда знаю, что жизнь отличается от книжек, и служба следователя не столько интересная, сколько трудная. Папа с мамой поверили, обещали не мешать, даже поддерживать. И вот… — Стажёрка глубоко вздохнула. — Вот, я теперь и сама думаю — не было ли это упрямством? Может, я просто заартачилась и решила идти до конца, раз получается? Вроде нет, вроде и правда нравится то, чем теперь занимаюсь, даже очень. Но я думаю, что должна ещё это доказать — и себе, и родителям… Что не ошиблась с призванием. И для этого нужно работать — много и хорошо.
— Поня-ятно… — Капитан потёр шею. Многое на самом деле встало на свои места. Но вот какие слова теперь следует сказать ему — он никак не мог сообразить. Потому применил нехитрый тактический манёвр «обоснованная смена темы». — А у меня всё куда проще было. Значит, когда я…
— Николай Петрович! — Наметившееся откровение командира прервал унтер Черневой, без стука влетевший в комнату. — Беда, кажись!
— Что такое? — Дронов потянулся к оружейной перевязи и краем глаза заметил, как Саша машинально коснулась пояса — там, где обычно висела
