исключением Кочара и Таронян, с армянскими литераторами не общался.
Если не учитывать контекст, это удивительно. Армянское гостеприимство хрестоматийно известно, а тут из Москвы прибыл классик советской литературы, но ереванские коллеги словно бы специально его игнорировали. Причем не один день или неделю – почти два месяца.
Московского прозаика мог пригласить только республиканский СП. Он и контролировал ереванское издательство, заключившее договор с Гроссманом.
Допустимо, что об аресте рукописей там уже знали. Но ведь не с ноября 1961 года, когда Гроссман приехал в Ереван, а гораздо раньше. Тем не менее, пригласили, договор заключили. И создали лучшие из возможных условий проживания: комфортабельная гостинница, затем санаторий, причем все бесплатно. Нет, ссылка на дошедшее из Москвы известие об инциденте ничего по сути не объясняет.
Ситуация выглядит еще более странно, если обратиться к библиографии. Липкин про нее вообще не упомянул.
Начнем с того, что роман «Дети большого дома» – о молодых армянах-фронтовиках. Его первая редакция на языке оригинала опубликована в 1952 году.
Два года спустя русский перевод книги издан в Армении. Переводчик – А.А. Тадеосян. Ей подстрочник не требовался – переводила с армянского[158].
В 1955 году роман вновь опубликован на родине автора. Переводчик – Тадеосян[159].
Московское издательство «Советский писатель» выпускает роман в том же году. Переводчик – Тадеосян[160].
В следующем году роман опубликовал Воениздат. Разумеется, в переводе Тадеосян[161].
Кочар тем временем готовил к изданию второй том – на армянском языке. Опубликован в 1959 году.
Подготовленный Гроссманом и Таронян перевод на русский язык опубликован ереванским издательством через три года. В двух томах.
Ничего в этом необычного, если б не предыдущие издания. При сличении выясняется: первый том кочаровского романа, уже четыре раза опубликованный на русском языке, заново переведен Таронян и Гроссманом.
Это отнюдь не обычный случай. Объяснения же не предлагались.
Гроссман, судя по его письмам, не знал о прежних изданиях. А вот для Таронян не могла не знать. Для нее перевод с армянского – профессия. Мотивация переводчицы неочевидна. И Кочара тоже.
Кнут и пряник
Вернемся к версии Липкина. Сопоставим ее с библиографией Гроссмана.
Допустим, Кочар был недоволен переводом Тадеосян. Потому и решил, что нужен другой перевочик.
Но тогда непонятно, когда и почему возникло недовольство. За три года перевод Тадеосян опубликован четырежды. Следовательно, претензий не было до четвертой публикации.
Недовольство Кочара переводом Тадеосян – не причина. Если вообще было.
Допустим, было. Возникло, предположим, лишь на исходе 1950-х годов. Неважно, по какой причине. И тогда за дело принялась Таронян. Если верить Липкину, ей заказан был не подстрочник, но именно перевод. Сначала первого том, затем второго.
Тогда еще более странен итог. При сопоставлении липкинской версии с библиографией получается, что Кочар терпеливо ждал полтора года, пока Таронян работу не закончила. Ни разу не заглянул в рукопись своей переводчицы. Ознакомившись же с переводом обоих томов сразу, решил, что это подстрочник, не более. Психологически – неубедительно. А экономически, так вовсе нелепость.
Кочар, во-первых, не сам оплачивал работу переводчиков. Допустимо, что имел возможность их выбирать, но заказчик – директор издательства. Он подписывал договоры. И ответственность – его. Поэтому не объяснить никак, зачем понадобилось издателю оплачивать новый перевод уже неоднократно изданного первого тома. Инициативы подобного рода официально именовались «нарушениями финансовой дисциплины». Что считалось «уголовно наказуемым деянием».
Во-вторых, необъяснимо, зачем понадобилось республиканскому СП выписывать из Москвы классика советской литературы, оплачивать его двухмесячное пребывание в Армении, когда первый том романа уже переведен, издан неоднократно, значит, апробирован, и переводчица вполне способна подготовить к изданию второй.
Каким бы ни был влиятельным Кочар, ему такую прихоть не разрешили бы реализовать. Слишком дорого, а потому опасно.
Наконец, остается необъяснимым, в силу каких причин было решено наказать Тадеосян. Ее лишили гонораров за новые публикации романа. А ведь основной источник доходов советских переводчиков – именно переиздания.
Мало того, обращение к Таронян стало ударом по репутации Тадеосян. Отказом переводчицу демонстративно оскорбили. В Армении такое отнюдь не принято.
Стоит отметить, что даже в случае недовольства работой Тадеосян можно было обойтись без демонстративного оскорбления. Равным образом, избежать вопиющих «нарушений финансовой дисциплины». Простейший способ – с другим переводчиком заключить договор на перевод только второго тома. Подобные варианты соавторства нередко использовались в СССР.
