Секеу откашлялась.
– Ника нужно убить.
– Нет, – ответил Питер.
Таннгност вздохнул.
«С этим будет непросто», – подумал он, глядя в небо сквозь поредевшую листву. Сторожевая башня всегда была лучшим местом для совещаний – здесь, наверху, мысли прояснялись сами собой. Роса на ветках серебрилась в лучике лунного света, чудом пробившемся сквозь низкие тучи. Увидев нескольких светлячков, старый тролль вспомнил те времена, когда деревья пышно зеленели, а ночь оживляло сияние мириадов крохотных волшебных созданий. Сунув в рот трубку, Таннгност глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма, тут же подхваченную и унесенную легким бризом.
– Она права, Питер. У нас нет иного выхода.
– Нет, – повторил Питер.
– Он обращается, – сказал Таннгност. – И если мы будем медлить, пока не станет слишком поздно, хуже будет всем. Если он обратится на глазах у ребят, если мы, что еще хуже, убьем его на глазах у ребят… Подумай, как это скажется на их настроении. Нужно действовать прямо сейчас.
Питер сжал губы и непреклонно покачал головой.
– Все признаки говорят об этом, – подтвердила Секеу.
Питер промолчал. Подогнув ноги к груди, он обхватил их руками и уперся подбородком в колени.
«Сплошные противоречия, – подумал Таннгност. – Вот он – хладнокровный убийца, а в следующую секунду – сентиментальный мальчишка, да еще вечный оптимист, несмотря на то, что вся жизнь его – сплошная трагедия. Конечно, отсюда и его обаяние. Это и привлекает к нему детей, за это они и любят его, несмотря на такое множество противоречий».
– Нику снятся кошмары, – продолжала Секеу. – Я слышу его по ночам. А утром в его глазах плещется тьма.
Лицо Питера сделалось совершенно непроницаемым.
– Ты видел его сегодня, – добавила она. – Он не может сдерживать злость. Ты знаешь: это последний признак. Скоро он обратится навсегда.
Питер поднял взгляд:
– Что? Ну, дал он пикси шлепка. Кто из нас этого не делал? Если этих зараз не гонять, совсем на голову сядут.
– Нет, Питер – возразил Таннгност, – это был не просто шлепок. Я следил за ним. Им овладела тьма. Он стремился убить этого пикси.
– На днях вечером я нашла одного мертвым, – сообщила Секеу. – Кто-то раздавил его.
Питер вскинул на нее взгляд.
– Что? Да нет…
– Да.
– Он справится, – сказал Питер. – Другие же проходили через это: тела мальчишек постарше, в самом начале созревания, всегда сопротивляются волшебству.
– Верно, – ответила Секеу, – но у них не заходило так далеко. Одна-две ночи кошмарных снов, жжение в желудке – и все.
Таннгност глубоко втянул воздух, будто перед прыжком в воду.
– Нового Роджера мы себе позволить не можем, – ну вот. Слово сказано. – Особенно сейчас, когда на кон поставлено все.
Секеу жестко взглянула на Питера. Тот помрачнел и отвел глаза, устремив взгляд в ночное небо.
Таннгност понимал: напоминать о Роджере – жестоко. Ему ужасно не хотелось делать этого, но сейчас требовалось во что бы то ни стало достучаться до Питера, а с ним порой просто нельзя было иначе. Роджер оказался переростком. Как и у Ника, все началось с болей в животе и кошмарных снов, а затем начались вспышки беспричинной злости. Посмотришь на него – все в порядке. Еще секунда – и он теряет контроль над собой. А после – то же недоумение на лице: подобно Нику, не может понять, что с ним… Как страшно было видеть это! Роджер обратился во время вылазки по ягоды. Секеу рассказала, что он спокойно собирал ягоды и вдруг, ни с того ни с сего, бросился на другого новичка, Сэма, начал колоть его копьем – в лицо, в шею, в живот – и никак не мог остановиться. Именно Секеу пришлось убить его, а потом избавить от мук Сэма.
– Питер я не допущу, чтобы это случилось снова, – сказала Секеу таким ледяным голосом, что Таннгноста пробрала дрожь. – Еще один такой всплеск – и я убью его.
– Нет. Это я привел его сюда. Если он обращается, я убью его сам.
– А если тебя не будет рядом? – спросила Секеу.
Питер жестко взглянул на нее.
– Если это случится снова… убей его, – нехотя сказал он. – Убей, но только поскорее. Предупреди Красную Кость, но остальным – ни звука.
Секеу с заметным облегчением кивнула.
Питер с силой ударил кулаком о перила.
