Секундой позже из магазинчика выскочил старый пузатый китаец в грязном переднике и желтых резиновых сапогах.
Китаец взглянул на Ника, перевел взгляд на пакеты конфет в его руках и что-то пробормотал себе под нос. Говорил он по-китайски, но чем еще могли быть его слова, если не руганью? Указывая пальцем на Ника, китаец завопил.
– Дельзи вола! Дельзи вола! – вновь и вновь кричал он.
Сорвавшись с места, Ник побежал за Питером.
К счастью для Ника, старик-китаец бегал не лучше, чем говорил по-английски. Вскоре Ник оторвался от погони на целых два квартала и обнаружил Питера, ждавшего его на засаженной деревьями улице напротив узкого темного переулка. Питер нырнул в переулок, и Ник последовал за ним.
Упав на какие-то бетонные ступени, Питер захохотал так неудержимо, что едва мог говорить.
– Эй, ты прекрасно справился! – выдавил он сквозь смех, хлопнув Ника по спине.
– Какого черта? – закричал Ник. Кровь его так и кипела. Что за глупость? Только копов на хвосте ему сейчас не хватало! – Мы в такое влипнуть могли!.. Это не смешно!
Питер поджал губы, стараясь сдержать смех, но его взгляд определенно оставался все тем же – дурашливым, легкомысленным.
– Ты хоть понимаешь, что с нами сделали бы, если б поймали? – прорычал Ник.
Питер помотал головой.
– Да нас бы… Нас бы…
Ник замолчал. Питер так старался сдерживать смех, сохранять серьезный, искренне озабоченный вид… Ник невольно улыбнулся, и это было ошибкой: Питер тут же прыснул и разразился безудержным хохотом. И в этот миг Ник осознал, что ему хорошо – так хорошо, как не бывало давным-давно.
Сидя на холодных бетонных ступенях, они ели краденую курицу «гунбао» и смотрели на облака, плывущие по небу, полному звезд. Казалось, никогда в жизни Ник не ел ничего вкуснее. Порывистый ветер с шорохом гнал по узкому переулку оранжевые листья и скомканные бумажки. Вечерняя роса сверкала на грязных, покрытых граффити стенах. Негромко потрескивала трансформаторная будка, издалека донесся гудок статен-айлендского парома.
Питер вздохнул.
– Как же они прекрасны.
– Что? – не понял Ник.
– Звезды, – негромко, благоговейно пояснил Питер, глядя в ночное небо. – Я так скучаю по звездам…
Это показалось Нику странным, но странностей в Питере было – хоть отбавляй.
Надорвав пакет с батончиками, Питер вытащил пару для себя и подал несколько штук Нику.
Тут Ник заметил шрамы на его руках. На лбу Питера тоже имелся шрам, еще один, поменьше – на скуле, и что-то вроде залеченной колотой раны на шее, сбоку. В каких же переделках ему пришлось побывать?
– Зачем тебе столько конфет? – спросил Ник.
– Для наших, на всю шайку, – жуя, ответил Питер. – Там, в крепости.
– У тебя правда есть крепость?
– Конечно.
– Питер, а куда мы все же идем?
Питер хотел было что-то сказать, нахмурился, снова раскрыл рот, но промолчал. Глаза его хитро блеснули.
– Эй, что это?
– Где?
– Вон, у тебя под ногой.
Но Ник не смог ничего разглядеть – было слишком темно.
– Дерьмо?
Ник инстинктивно отдернул ногу.
– Да где?
Питер потянулся в темноту и поднял с асфальта комковатую бурую колбаску.
– Ага, большой, жирный кусок дерьма.
Ник так не думал: колбаска была подозрительно похожа на батончик «Бэби Рут».
Питер с чавканьем вгрызся в него.
– Ум-м! Вкуснятина!
Ник фыркнул и захохотал. Питер присоединился к нему, не забывая громко чавкать. Смеяться становилось все проще и проще. Смерть отца, переезд, новая школа, скотина Марко… За всем этим Ник забыл, каково это – быть всего-навсего легкомысленным несмышленым мальчишкой.
