стискиваешь зубы, а ладони твои сами собой сжимаются в кулаки. Порой мне кажется, что Тейлор и старшие офицеры обладают даром убеждения на каком-то запредельном, аномальном уровне или даже гипнозом.
Идиотское предположение, не правда ли?
С такими мыслями я протопал обещанные два квартала и увидел тот самый четырехэтажный дом под номером девять.
– Ну, стало быть, пришли? – спросил я, покосившись на рядового.
– Да, сэр.
– Спасибо, что проводили.
– Не за что, сэр.
– Счастливо, – бросил я и побрел к дому.
На крыльце сидели два зрелых солдата без кителей и курили старые добрые бумажные сигареты. Когда я подошел к ним, в нос ударил густой табачный дым. Глаза моментально наполнились слезами, и я против воли закашлялся.
Один из старожилов окинул меня скептическим взглядом и горестно вздохнул, а второй лишь покачал головой и отвернулся. Видно, сочли меня слабаком. Ну, в общем-то, в вопросах курения мне с ними действительно было не тягаться – последнюю свою сигарету я выкурил еще в Иране, лежа в кузове пикапа, уносящего меня из безжизненной пустыни в Бендер-Аббас, и глядя в голубое небо сквозь сизое облако табачного дыма.
Я все же кивнул этой парочке и, не дождавшись никакой ответной реакции, нырнул внутрь.
Здание, некогда явно бывшее общежитием, ныне превратилось в подобие казармы. Я миновал комнату, отведенную под прачечную, где одинокий рядовой, восседая верхом на машинке, ковырялся в мобильнике. Заслышав шаги, он равнодушно посмотрел на меня и снова уткнулся в телефон. Ничего необычного, просто еще один мужик в майке с коротким рукавом и сине-черных штанах Синдиката. Подобных типов тут явно имелось в достатке.
В остальных комнатах, которые встречались мне по дороге к лестнице, находились двухъярусные койки для личного состава. Некоторые кровати были идеально заправлены, другие – кое-как; видимо, с дисциплиной в рядах Синдиката имелись некоторые проблемы.
Поднимаясь на второй этаж, я снова и снова ловил себя на простой, логичной, но ранее отчего-то не посещавшей мою голову мысли – армия везде одинаковая. Кто бы что ни говорил, но везде есть неряшливые солдаты и солдаты ответственные, солдаты способные и солдаты, отстающие от прочих. И не столь важно, о какой армии идет речь, частной или государственной, любая идеальной не будет. Уж насколько опытен генерал Тейлор, а в его воинстве тоже хватает разгильдяев, вроде Ральфа с дружками или караульного на западных воротах Эль-Вафры. Встреть я их «на гражданке», мы бы, возможно, с удовольствием поиграли на бильярде или пропустили по кружечке пива. Но служить вместе с подобными безответственными типами для меня было сущим наказанием. В конечном счете, война – это то место, где сдохнуть куда проще, чем выжить, а потому, если тебе прикрывает спину такой вот сослуживец, лучше заранее подготовить завещание – так, на всякий случай.
На втором этаже было шумно и людно. Задерживаться я не стал, но обратил внимание, что в коридоре, несмотря на столь ранний час, полно людей в полном обмундировании. Встретившись с одним из солдат взглядом, я кивнул ему и продолжил подъем.
И вот я – на третьем, который оказывается полной противоположностью второго. Здесь, кажется, вообще никого нет и царит тишина, словно в древнем склепе. Это сводит с ума: ты почему-то ждешь, что здесь должно быть людно, но вместо этого обнаруживаешь полное запустение. Кровати заправлены все до единой. В изножье каждой – табличка с именем. «Джонсы», «Джексоны», «Смиты»…
Я потратил около четверти часа на то, чтобы найти нужную койку. Как и следовало ожидать, у настоящего сержанта Пэйна оказалось едва ли не лучшее место в казарме – стоящая боком одноярусная кровать рядом с окном. Не долго думая, я плюхнулся на койку и, к собственному удивлению, едва не отключился. Усталость навалилась на меня, словно борец-тяжеловес, у которого открылось второе дыхание, и буквально припечатала к матрасу. Мне не слишком-то хотелось признавать это, но я действительно был выжат, что тот лимон. Последние несколько дней пришлось работать в режиме «нон-стоп»: я брался за одно дело, успешно его выполнял и, позволив себе ночь на передышку, вынужденно соглашался на иное. И вот теперь, когда я наконец впервые за два дня опустился на настоящую кровать (пусть и не самую роскошную), мое тело просто отказалось мне подчиняться.
Я закрываю глаза.
Хотелось бы верить, что все закончилось, но треклятое шестое чувство смотрит на происходящее чересчур настороженно. Дабы убедиться, что все в порядке, мне нужно несколько дней, чтобы полностью привыкнуть к обстановке. Но столько времени у меня нет. В этом я совершенно уверен.
Все, что я могу себе позволить, это короткая передышка перед новым забегом… который, надеюсь, станет последним.
Мои глаза по-прежнему закрыты.
– До сих пор не могу поверить, что вам удалось выбраться из этого ада, – признался подполковник Огден.
Они сидели друг напротив друга, а на столе между ними дымились две чашки с кофе. Харт намекнул, что не прочь выпить и чего-то покрепче, но Огден мягко ему отказал – подполковник считал, что алкоголю на войне не место.
– О, сэр, да я и сам не очень-то в это верю, – с улыбкой произнес капитан. – Как жаль, что спаслись только мы двое.
– Возможно, есть шанс, что остальные тоже выжили? – робко предположил Огден.
