— Очень просто. Кади на каждый лучик привязал какое-то место, так многие маги делают, поэтому все камни разного цвета. Когда мы были на острове, светился розовый, ну это и понятно, там куча девушек, а они ассоциируются с розами. А вот родному дому, как я думала, должен был соответствовать желтый цвет, в детстве все кажется солнечным и светлым. Но попали мы сюда. Вот теперь и пытаюсь вспомнить, какой все же цвет он любил, чтобы наверняка попасть домой.
— Это и в самом деле трудный вопрос, — уважительно кивнула Дарочка. — Родные зачастую даже представления не имеют, какой цвет любят их дети. Когда мы подросли и королева решила переселить нас из детских комнат в просторные покои, она распорядилась отделать их в розовых тонах, это, видите ли, самый девичий цвет. Слышала бы ты, как дружно мы кричали: «Нет, только не мне!» Матушка едва в обморок не упала от расстройства. А мы-то точно знали — все фрейлины, которым разрешается жить во дворце, переезжая, первым делом начинают натаскивать в свою комнату розовых вещиц. Покрывала, шторы, балдахины и ковры. Мы тайком над ними подшучивали, и, разумеется, никто из нас не желал иметь подобную комнату. А еще никто не любил белый цвет, у нас в детстве были белоснежные комнаты, хватило по горло. Даже маленький лепесток или бумажка от конфетки сразу всем видны, и бонны тут же начинают рассказывать про порядочных принцесс.
— Я тебя понимаю, — невесело согласилась Лета, тайком вздохнула и тихо призналась: — Но и слова бы не сказала, если бы хоть некоторые вещи были другого цвета.
— Может, он поймет… — неуверенно утешила ее ученица и решительно поднялась: — Пойду поищу умывальню.
Через несколько минут она вернулась довольная, посвежевшая и, поблескивая капельками воды на подбородке, с гордостью объявила наставнице:
— Все, можешь за меня не волноваться, я решила твою задачку. В кувшинах может быть хоть яд, хоть приворотное, но, когда в бассейн беспрестанно течет струя воды, никто не станет лить туда яд. Его же и бочки не хватит.
— Раз ты такая умница, то налей мне бокал лимонада, того апельсинового. И не смотри так, просто в горле пересохло.
— А яд?
— Я добавила универсальное противоядие, у каждого уважающего себя магистра такое есть.
— То есть… ты меня обманула?!
— Нет. Просто любому противоядию нужно время для обезвреживания питья или еды. Хотя иногда время заменяется увеличением дозы, но у меня нет с собой бочки зелий, как ты выразилась.
— А еда?
— Лучше бы потерпеть, но если очень хочешь есть, то рискни. Если я замечу тревожные симптомы, то сразу дам тебе противоядие.
— Спасибо, — скептически осматривая стол, кротко кивнула Дарочка, — ты очень добра. Но ставить на себе опыты я пока не готова, а лимонада, пожалуй, выпью.
— Как хочешь, — пряча лукавую усмешку, отстраненно согласилась Летуана и снова уставилась на амулет.
— Мне кажется, они согласятся, — задумчиво буркнул Ахангер, стирая с лица ухмылку. — Принцесса настроена очень решительно. Давно я так не смеялся… разбить мои вазы и начертать на стенах лозунги, ну надо же! Неужели об этом и в самом деле пишут в книгах?
— Увы, мой султан, пишут. Должны же графоманы чем-то зарабатывать на кусок хлеба, — подтвердил маг, закрывая крышкой магический шар. — И я даже знаю, кто и откуда берет такие подробности. Старая Савейде, которую вы двадцать лет назад подарили своему верному спальнику, отправляя его в провинцию, продала свои воспоминания сразу трем щелкоперам.
— Но ведь она пришла во дворец добровольно? — нахмурился султан. — Я пока не страдаю потерей памяти. Когда оказалось, что у духарского эмира гарем на триста дев больше моего, мы объявили свободный вход для красавиц, желающих жить во дворце. Тогда, как сейчас помню, целую луну нельзя было свободно проехать по столичным улицам! Отбор шел днем и ночью, отвергнутые девы прыгали с моста… хвала богам, в тот год была засуха и Тирам сильно обмелел!
— Она нигде не указывает, что это ее собственная биография. Каждая история начинается со слов: «Одна из подруг под страхом неминуемой порки тайком поведала мне свою историю».
— Проныра. Впрочем, она всегда такой была. Мне пришла идея призвать писаку и велеть тебе рассказать ему несколько подлинных событий. Можно назвать «Будни гарема».
— Прости меня, господин, за наглость, но я отказываюсь от этого поручения. Лучше порка можжевеловыми прутьями.
— Две.
— По рукам.
— Но почему?
— Лучше я два раза произнесу заклинание исцеления, чем снова буду месяц отбиваться от толп любительниц дворцовой жизни, подросших за
