Анна Керн. Муза А.С. Пушкина

чувства к ребенку. Увы, это средство не подействовало. «Господь прогневался на меня, и я осуждена вновь стать матерью, не испытывая при этом ни радости, ни материнских чувств», – пишет Анна. И признается своей задушевной подруге: «Даже моя дочка не так дорога мне, как вы. И мне нисколько этого не стыдно, ведь сердцу не прикажешь, но все же я должна вам это сказать: будь это дитя от… оно бы мне дороже было собственной жизни, и теперешнее мое состояние доставляло бы мне неземную радость, когда бы… но до радости мне далеко – в моем сердце ад…»

Отчаяние Анны росло день ото дня. «Дитя мое не может меня утешить, и я в отчаянии, что оно постоянно видит меня с глазами, полными слез…» Единственное, что скрашивало ее жизнь, – это чтение. «Я по-прежнему много читаю, – что бы я без этого стала делать! Читаю романы, дабы развеяться. Что бы ни говорили против такого рода чтения, я считаю, что ничто не может лучше успокоить мои страдания». И конечно, Анну поддерживала переписка с родными. Только с некоторыми близкими людьми она могла поделиться тем, что творилось у нее на душе.

«Кто после этого решится утверждать, будто счастье в супружестве возможно и без глубокой привязанности к своему избраннику? Одни только бесчувственные, холодные, глупые женщины, кои от рождения обречены никогда не узнать, как сладостно любить и быть любимой, могут в подобном положении не чувствовать себя безмерно несчастными. А если говорить обо мне, до коей косвенно касаются все эти споры, то вы хорошо знаете, что я отнюдь не принадлежу к их числу; вам известна моя душа – пылкая и любящая до самой крайней степени. Уж не знаю, к счастью или несчастью создал ее такою бог, должно быть, к вечному моему несчастью – и, однако, я не променяла бы ее на другую. Страдания мои ужасны».

Тайный сговор

«Сейчас была у П. Керна, в его комнате. Не знаю для чего, но муж во что бы то ни стало хочет, чтобы я ходила туда, когда тот ложится спать. Чаще я от этого уклоняюсь, но иной раз он тащит меня туда чуть ли не силой. А этот молодой человек, как я вам о том уже сказывала, не отличается ни робостью, ни скромностью; вместо того чтобы почувствовать себя неловко, он ведет себя как второй Нарцисс и воображает, что нужно быть по меньшей мере из льда, чтобы не влюбиться в него, узрев в столь приятной позе. Муж заставил меня сесть подле его постели и стал с нами обоими шутить, все спрашивал меня, что, мол, не правда ли, какое у его племянника красивое лицо. Признаюсь вам, я просто теряюсь и придумать не могу, что все это значит и как понять такое странное поведение. Признаюсь вам, что я боюсь слишком дурно говорить о муже, но некоторые свойства его отнюдь не делают ему чести. Ежели человек способен делать оскорбительные предположения насчет своего тестя и собственной жены, то он, конечно, способен позволить племяннику волочиться за ней… Мне отвратительно жить с человеком столь низких, столь гнусных мыслей. Носить его имя – и то уже достаточное бремя».

Мольба

«После того как ему не удалось уверить меня, что он в меня влюблен, он перечит мне на каждом слове, да так дерзко и неучтиво, что этого невозможно вынести».

«…Мне не с кем посоветоваться… мой собственный разум говорит мне, что, ежели я стану безропотно переносить подобные подозрения, тем самым я докажу, что я их заслуживаю. Это предел жестокости, со мной обращаются самым возмутительным образом и после этого хотят, чтобы я веселилась и появлялась на людях. Это неслыханно!»

«Нет, не могу я больше его выносить.

Этот человек [Петр Керн] посмел мне нынче сказать, будто я назначаю свидания в церквях, а он, мол, так деликатен и великодушен, что никому не позволяет худо обо мне говорить. Люди, которые знают его характер, нарочно говорят ему обо мне гадости, а он их слушает. Ради бога, ежели хотите увидеть меня еще живой, скорей пришлите мне позволение приехать к вам!» – молит Анна в письме к родным.

Семейная жизнь Кернов действительно все больше и больше напоминала ад. Генерал давно уже осознал, что молодая жена не любит его и вряд ли полюбит, и понял, что скандалами делу не помочь. Он начал искать собственные методы решения проблемы и нашел, надо сказать, весьма своеобразный способ.

К слову, на момент написания этих строк, сам Керн «в добром здравии» уже не был. Ранения и тяготы долгих походов давали о себе знать, генерала все чаще «посещало бессилие». Однако же позволить молодой супруге наслаждаться жизнью и любовью в обществе Шиповника-Иммортеля генерал отнюдь не собирался. У него была своя идея на этот счет, которая вполне могла бы послужить сюжетом для пикантного романа. Через некоторое время в генеральском доме поселился молодой племянник Ермолая – Петр Керн, почти ровесник генеральши.

Сначала Анна нашла его вполне привлекательным, называла «милым мальчиком» и «интересным молодым человеком». Скорее всего, не обошлось и без легкого флирта, так как она пишет в дневнике, что племянник мужа любит ее, что он «…иногда говорит мне это, и все время находится подле, однако это ничуть меня не затрагивает, я чувствую, что не могу любить его истинной любовью, ибо души наши чужие друг другу, а без этого не может быть истинной любви».

Генеральский племянник

«Вчера, слава богу, мне было чуточку повеселее. П. Керну удалось рассмешить меня своими шуточками, и мы целый вечер с ним смеялись. Муж отправился спать раньше нас. Как непринужденно и свободно чувствуешь себя с тем, к кому не испытываешь никаких чувств. Он очень красивый мальчик, со мной очень любезен и более нежен, чем, быть может, хотел бы показать, и, однако, я совсем к нему равнодушна; верите мне теперь, что я люблю Иммортеля? Слушая безвкусные комплименты Керна, я все вспоминаю милое и такое красноречивое молчание моего Иммортеля…»

Казалось бы, в подобной ситуации генерал должен был бы беситься и всеми силами препятствовать общению жены с молодым родственником.