Анна Керн. Муза А.С. Пушкина

Но ничего подобного. Он не только не ревновал, но, напротив, всячески содействовал их сближению.

Тем временем генерал начинал вести себя еще более странно.

Очевидно, Ермолай Керн, поняв, что не в состоянии «сделать счастие» своей молодой жены, решил, что ему легче будет видеть в ее любовниках не постороннего человека, а родственника. Что, разумеется, глубоко возмутило Анну, как возмутило бы любую другую женщину, оказавшуюся на ее месте. Ее ненависть к мужу стала еще сильнее и перешла на его племянника. А те, в свою очередь, поняв, что их план провалился, превратили жизнь Анны в нечто совершенно невыносимое. Каждая написанная ею в тот период строка – это крик отчаяния.

Настойчивые ухаживания

«Еще должна вам сообщить, что П. Керн [племянник] собирается остаться у нас довольно надолго, со мною он более ласков, чем следовало бы, и гораздо более, чем мне бы того хотелось. Он все целует мне ручки, бросает на меня нежные взгляды, сравнивает то с солнцем, то с мадонной и говорит множество всяких глупостей, которых я не выношу. Все неискреннее мне противно, а он не может быть искренним, потому что я его не люблю. Сколько бы он ни притворялся, не может и не должен он меня любить, слишком он обожает своего дядюшку, а тот совсем меня к нему не ревнует, несмотря на все его нежности, что меня до чрезвычайности удивляет, – я готова думать, что они между собой сговорились, ведь вы же знаете, какой мой муж подозрительный. Не всякий отец так нежен с сыном, как он с племянником».

В конце концов Анна взбунтовалась. «Сегодня мне пришлось довольно изрядно поспорить с моим почтенным супругом по поводу его высокочтимого племянника. Так как у них один и тот же характер, дядюшка просто души не чает в этом прелестном дитяти, и, по его мнению, во всем виновата я. Но тут я сказала ему, что не желаю быть пустым местом в его доме, что ежели он позволяет своему племяннику ни во что меня не ставить, так я не желаю тут долее оставаться и найду себе убежище у своих родителей. Он мне ответил, что его этим не испугаешь и что, ежели мне угодно, я могу уезжать, куда хочу. Но мои слова все же подействовали, и он сделался очень смирен и ласков. Тем не менее я решила, что останусь у своего отца в первый же раз, как к нему поеду. Постараюсь сделать это так, чтобы папенька не догадался, не хочу его огорчать, но ежели он спросит, я ничего скрывать от него не стану, и тогда, надеюсь, все будет кончено. Никому не убедить меня, что он меня любит, никому на свете. Я знаю, как ведут себя, когда любят».

Слова Анны об «убежище» не были пустыми угрозами, она действительно собиралась разъехаться с ненавистным мужем. Долгое время Анет не решалась просить об этом отца, ее останавливал «страх доставить неудовольствие папеньке: я была бы безутешна… зная, что из-за меня он несчастлив». И она забрасывала письмами родственников, умоляя, чтобы они сами рассказали ее отцу о том, как несчастна в браке его дочь. «Умолите его сжалиться надо мной во имя неба, во имя всего, что ему дорого», – пишет она. С точки зрения современного человека, это кажется нелепым, но даже при столь неудавшейся семейной жизни Анна не могла без разрешения отца уехать от мужа и вернуться в родительский дом.

«Зеленая лампа»

«Зеленая лампа» – дружеское общество петербургской дворянской молодежи, существовавшее в 1819–1820 гг. Свое название общество получило из-за зеленого абажура на лампе в комнате, где происходили заседания, участники считали, что он символизирует «свет и надежду». В общество входили преимущественно литераторы (А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг, Н. И. Гнедич, Я. Н. Толстой и др.), а также военные (С. П. Трубецкой, Ф. Н. Глинка, П. П. Каверин и др.). Многие участники общества впоследствии стали декабристами, из-за чего потомки часто считают «Зеленую лампу» «вольным литературным обществом» при декабристском «Союзе благоденствия».

Глоток свободы

Осенью 1823 г. Ермолай Федорович Керн получил должность коменданта Риги и перебрался туда вместе с женой и двумя маленькими дочерями. В Риге у Анны Петровны случился бурный и красивый роман с молодым офицером лейб-гвардии Семеновского полка Иваном Петровичем Фридрихсом, «талантливым музыкантом с возвышенной душой и любящим сердцем». Не успел он приехать в Ригу, как попал в неприятную историю: сослуживец застрелил начальника из его пистолета. И хотя сам Фридрихс был ни в чем не виноват, его арестовали. Началось долгое судебное разбирательство, о котором, разумеется, знал весь гарнизон. Невинно пострадавший красавец офицер вызвал в молодой генеральше сначала интерес, затем сочувствие, а потом и любовь. Пока Фридрихс был под стражей, она посылала ему книги и фрукты, виделась с ним в церкви и даже ухитрялась ненадолго уединяться на хорах. Позже офицер заболел, и доктора настояли на том, чтобы его отпустили из-под стражи и разрешили поселиться на вольной квартире. Воспользовавшись этой возможностью, влюбленные стали встречаться в единственном месте, где не опасались быть застигнутыми врасплох, – на кладбище. И эти свидания, как вспоминала Анна Петровна, «были исполнены любви, счастья и восторженной поэзии».

Анна Николаевна Вульф.

Потом состоялся суд, Фридрихса все-таки признали виновным и приговорили к ссылке на Кавказ. Анна разрывалась между любовью и долгом, она всей душой стремилась уехать со своим избранником – но за это пришлось бы заплатить слишком высокую цену. И она осталась, хотя всю жизнь, до самой смерти, жалела, что не совершила этого решительного поступка, особенно после того, как Фридрихс умер в 1827 г.

Наверное, этот краткий и яркий, как вспышка метеора, но несчастливый роман стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Анны Петровны. Через несколько месяцев она уехала от мужа к родителям в Лубны. Это был пока еще не разрыв, а всего лишь робкая попытка отдохнуть от опостылевшей семейной жизни, соблюдая, однако же, необходимые приличия. Но даже такая сомнительная передышка позволила Анне вздохнуть свободнее, несколько воспрянуть духом… И вновь влюбиться. На этот раз героем ее романа стал сосед по имению Аркадий Гаврилович Родзянко. У Родзянко имелась семья,