Анна Керн. Муза А.С. Пушкина

находили Керн весьма привлекательной. А остальное, наверное, не столь уж важно…

«Я родилась в Орле, в доме моего деда Ивана Петровича Вульфа[10], который был там губернатором», – пишет в своих мемуарах Анна Керн. Нежную привязанность к своему дедушке она сохранила на всю жизнь, называет его в мемуарах «добрым», «чудным», «милейшим» и замечает: «Мне и теперь случалось встречать старожилов, вспоминающих о нем с благоговением, как о высокой и благодетельнейшей личности. Я часто повторяюсь в моих воспоминаниях об этом бесподобном человеке, но мне бы хотелось, чтобы узнали все, как он расточал когда-то всем окружающим благодеяния и ласки». И эти слова – не только субъективная оценка любящей внучки, подобного мнения были о тогдашнем губернаторе Орла многие его современники, отмечавшие его доброту и внимание к людям, независимо от их состояния и социального положения.

Орест Кипренский. Портрет И. П. Вульфа, 1811. Санкт-Петербург, Русский музей.

То, что дед (отец матери) маленькой Аннет, как называли ее в семье, и в самом деле был на редкость приятным и добрым человеком, становится ясно при одном взгляде на его портрет.

Супруга Ивана Петровича происходила из знаменитого рода Муравьевых. «Бабушка Анна Федоровна[11] и сестра ее Любовь Федоровна, нежно мною любимая и горячо привязанная к моей матери, были аристократки, – вспоминает Керн. – Первая держала себя чрезвычайно важно, даже с детьми своими… Важничанье бабушки происходило оттого, что она бывала при дворе и представлялась Марии Федоровне во время Павла I с матерью моею, бывшею тогда еще в девицах».

Замечательно переданное гениальным художником выражение умиления и нежности на его добром лице объясняет сама Анна: «Никто не слышал, чтобы он бранился, возвышал голос, и никто никогда не встречал на его умном лице другого выражения, кроме его обаятельной, доброй улыбки, так мастерски воспроизведенной (в 1811 г.) карандашом Кипренского на стоящем передо мною портрете. Этот портрет рисовался в Твери, и я стояла, облокотясь на стол, за которым сидел дедушка и смотрел на меня с любовью…»

Исходя из этих слов, нетрудно догадаться, что к своей бабушке-тезке теплых чувств Анна особенно не питала. Зато была горячо привязана к бабушкиной сестре – Любови Федоровне Муравьевой, которую называет в воспоминаниях о детстве «милая моя бабушка», «любезная старушка». В юности та была красавицей, пользовалась большим успехом, «внушала вдохновение поэтам, и Богданович поднес ей свою «Душеньку»».

О том, как сильна была привязанность дедушки к внучке, говорит и еще один эпизод из детства маленькой Анет.

«Он очень любил птиц. В обеденной зале, смежной с его кабинетом, находилась вольерка с канарейками. …Однажды я села на колени к дедушке и сказала ему: «Я думаю, что жареные канарейки очень вкусны, и я бы хотела, чтобы он приказал жарить мне канареек». Мне не приходило в голову, что их для этого надо убивать: я никогда не ходила в кухню… и не имела понятия о том, как готовятся кушанья… Дедушка не сделал никакого наставления по поводу моего жестокосердия и с своею доброю, кроткою улыбкою сказал: «Хорошо, я велю…» И когда я ушла из залы, приказал стрелять воробьев и жарить… Пользуясь, впрочем, этим, было украдено несколько канареек, и я, заметив убыль, объявила дедушке, что уже довольно жарить канареек, что их уже мало осталось… Дедушка никогда не сердился и на этот раз никого не бранил за пропажу канареек, а выразил только огорчение… и воровство прекратилось».

«Душенька»

Повесть в стихах «Душенька», созданная в 1775 г. поэтом Ипполитом Богдановичем (1744–1803), – вольное переложение повести Ж. де Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона».

«Душенька» имела огромную популярность у современников, благодаря легкости стиха, резко контрастировавшего с тяжеловесным «высоким штилем» поэзии того времени, а также игривому, почти фривольному содержанию.

Однако замуж Любовь Федоровна не вышла (почему – неизвестно, но, наверное, все же не обошлось без какой-нибудь романтической истории) и после свадьбы своей любимой племянницы Екатерины, матери Анны Петровны, поселилась в ее доме.

У четы Вульфов – дедушки и бабушки Анет – было девять детей, один сын умер в младенчестве, а остальные почти все дожили до зрелых и даже преклонных лет. Мать Анны, Екатерина, была третьей. Свадьба Екатерины Вульф с Петром Марковичем Полторацким[12] состоялась почти одновременно со свадьбой ее брата Николая[13], женившегося на Прасковье Александровне, урожденной Вындомской.

Старшую дочь этой четы, родившуюся на три месяца раньше нашей героини, также звали Анной, и она на всю жизнь стала одной из ближайших подруг своей кузины. «Мы были дружны как родные сестры», – вспоминает Керн.

О своей двоюродной бабушке Любови Федоровне

Анна вспоминает так: «Не помню я горькой минуты в своей жизни, которою бы я ей была обязана, и таю в глубине сердца самые светлые о ней воспоминания… Никогда она меня не бранила, никогда не наказывала.

Я только знала ее ласки, самые дружеские наставления, как ровне. ‹…› Когда я выросла, тогда всегда была готова сознаться ей в какой-либо неосторожности и просить ее совета… Между тем как другие живущие в доме или подводили меня под наказание, или сами умничали надо мною, она всегда была моим другом и защитником. Она продала свое имение за 8000 и отдала их отцу моему с тем, чтобы он содержал ее и ее горничную, которая