Из Москвы мы переехали в Торжок еще в апреле, по случаю дороговизны и потому что утомились от суеты и грязи номерной жизни… В половине же октября переехали в Прямухино по влечению сердца и в видах экономии… Прямухино все то же, что и было 70 лет назад, и это мне очень приятно; а между тем милое наше Берново уже далеко не то!..
Дети наши в Москве, и мы надеемся, что доставят нам радость свидания в скором времени…
Мое здоровье недурно, но болезненная тоска по временам опять одолевает меня… и память очень плоха… Вследствие этого напомни мне о всех наших родных и утешь подробною грамоткою о себе, старый и неизменный друг и брат.
Будь здоров и люби – хоть немножко – неизменно преданного тебе друга Анну Виноградскую».
Это письмо, в целом спокойное и благостное, оказалось последним (во всяком случае, из известных) письмом Анны Петровны.
В декабре Александр Васильевич вместе с А. А. Бакуниным съездил в Торжок, и эта поездка стала для него роковой. «Колотились мы по замерзшим глыбам семь часов, и поздно вечером дотащились до города совершенно разбитые… я вернулся домой в страшную вьюгу, пронизывавшую меня своим свирепым холодом до самых тайных закоулков моих больных кишок». Вернувшись, Марков-Виноградский слег в постель и больше уже не поднялся, несмотря на то что его пользовали хорошие доктора, за которыми сразу послали хозяева.
Последняя запись в дневнике А. В. Маркова-Виноградского сделана его рукой 23 января 1879 г.: «Раннее утро. Завывает ветер, и печи трещат и пылают по коридору, согревая наше аббатство. Тяжкие недуги мои как будто смягчаются после 40-дневных страданий…»
Через пять дней, в ночь с 27 на 28 января 1879 г., Александр Васильевич скончался. 29 января в Прямухино приехал сын Александр, а 1 февраля Маркова-Виноградского похоронили в семейном склепе Бакуниных возле Троицкой церкви.
А. П. Маркову-Виноградскому было 58 лет. По современным меркам, возраст совсем не старческий, в это время большинство людей еще очень активны и даже более или менее здоровы. Да и не только по современным. И в описываемую нами эпоху люди нередко доживали до куда более почтенных годов, сохраняя и силы, и интерес к жизни. Но у героя нашей истории судьба сложилась иначе. Всей душой полюбив женщину, которая была на 20 лет старше его, он за годы совместной жизни полностью соединился, слился с ней, почти растворившись. Об этом говорит все, даже такие мелочи, как то, что, подписывая письма, он, вопреки общепринятым тогда правилам, всегда ставил имя супруги прежде собственного. Живя со «своей душенькой», «своей царицей», на его глазах превращавшейся в «мамашу» и «милую старушку», он раньше времени старился вместе с ней… И даже словно бы частично вместо нее. Не будь в жизни Анны Петровны столь любящего и любимого мужа, его преданности, заботы и поддержки, она при такой тяжелой жизни, без сомнения, скончалась бы куда раньше и в куда более мрачном состоянии души.
Спустя неделю после смерти А. В. Маркова-Виноградского его сын написал А. Н. Вульфу: «Многоуважаемый Алексей Николаевич! С грустью спешу уведомить, отец мой 28 генваря умер от рака в желудке при страшных страданиях в д. Бакуниных в селе Прямухине. После похорон я перевез старуху мать несчастную к себе в Москву, где надеюсь ее кое-как устроить у себя и где она будет доживать свой короткий, но тяжелогрустный век. Всякое участие доставит радость бедной сироте-матери, для которой утрата отца незаменима».
Переезд Анны Петровны в Москву действительно состоялся, и в феврале 1879 г. она вновь поселилась в тех же меблированных комнатах у Тверской заставы. 27 мая 1879 г. Анна Петровна скончалась от паралича, пережив любимого мужа всего лишь на четыре месяца. Почти как в сказке, «жили долго и счастливо и умерли в один день». Вот только сказка получилась какой-то печальной…
По завещанию Анны Петровны ее должны были похоронить рядом с мужем в селе Прямухине Новоторжского уезда. Но, как назло, время выдалось ненастное, зарядили долгие проливные дожди, что совсем нетипично для начала лета. «Точно природа оплакивала ее смерть», – напишут спустя много лет биографы Керн. Дороги размыло, и доехать до кладбища не представлялось возможным. Пришлось похоронить ее там, где ненастье застало путешественников, – в деревне Прутня, в шести километрах от Торжка, на погосте возле каменной церкви Вознесения. Точное место захоронения неизвестно, поэтому рядом с храмом установили символическое надгробие.
Если не брать в расчет родственников, друзей и знакомых, то для общественности смерть Анны Петровны осталась незамеченной. Только через год, как раз в связи с открытием памятника А. С. Пушкину, некоторые газеты и журналы вспомнили о его музе и поместили краткие некрологи. Лучший из них, написанный известным библиографом, историком и публицистом, автором трудов по генеалогии князем Николаем Николаевичем Голицыным, заканчивался словами: «Теперь уже смолкли печаль и слезы, и любящее сердце перестало уже страдать. Помянем покойную сердечным словом, как вдохновлявшую гения-поэта, как давшую ему столько «чудных мгновений». Она много любила, и лучшие наши таланты были у ног ее. Сохраним же этому «гению чистой красоты» благодарную память за пределами его земной жизни».
Как ни печально, но со смертью Анны Петровны несчастья семьи Марковых-Виноградских не закончились. Уже упомянутый на этих страницах Осип Правдин вспоминал: «Александр Александрович был очень милый, добродушный и жизнерадостный человек, но непонятно в силу каких обстоятельств не сумел примениться к какому-нибудь делу и часто материально бывал в тисках. …Даже смерть его была какая-то неожиданная и не совсем
