Во глубине сибирских рудХраните гордое терпенье,Не пропадет ваш скорбный трудИ дум высокое стремленье.Несчастью верная сестра,Надежда в мрачном подземельеРазбудит бодрость и веселье,Придет желанная пора:Любовь и дружество до васДойдут сквозь мрачные затворы,Как в ваши каторжные норыДоходит мой свободный глас.Оковы тяжкие падут,Темницы рухнут – и свободаВас примет радостно у входа.И братья меч вам отдадут.В своих «Записках» М. Н. Волконская вспоминала, как трогательно провожали ее в Сибирь:
«В Москве я остановилась у Зинаиды Волконской, моей невестки, которая приняла меня с такой нежностью и добротой, которых я никогда не забуду: она окружила меня заботами, вниманием, любовью и состраданием. Зная мою страсть к музыке, она пригласила всех итальянских певцов, которые были тогда в Москве, и несколько талантливых певиц… Я говорила им: «Еще, еще! Подумайте только, ведь я никогда больше не услышу музыки!» Пушкин, наш великий поэт, тоже был здесь… Во время добровольного изгнания нас, жен сосланных в Сибирь, он был полон самого искреннего восхищения; он хотел передать мне свое «Послание к узникам» («Во глубине сибирских руд») для вручения им, но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александрине Муравьевой. Пушкин говорил мне: «Я хочу написать сочинение о Пугачеве. Я отправлюсь на места, перееду через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках».
А. В. Веневитинов, брат поэта, передавал такие подробности этого вечера, на котором З. Волконская пела отрывок из «Агнессы» Паэра:
«Третьего дня ей минуло двадцать лет. Это интересная и вместе могучая женщина – больше своего несчастья. Она его преодолела, выплакала; источник слез уже иссох в ней… Отрывок из «Агнессы» Паэра был пресечен в самом том месте, где несчастная дочь умоляет еще несчастнейшего родителя о прощении своем. Невольное сближение злосчастья Агнессы или отца ее с настоящим положением… отняло голос и силу у кн. Зинаиды, а бедная сестра ее по сердцу принуждена была выйти, ибо залилась слезами и не хотела, чтобы это приметили…
Остаток вечера был печален. Когда все разъехались и осталось только очень мало самых близких и вхожих к кн. Зинаиде, она вошла сперва в гостиную, села в угол, все слушала музыку, которая для нее не переставала, потом приблизилась к клавикордам, села на диван, говорила тихим голосом очень мало, изредка улыбалась…»
В «Русских женщинах» Н. А. Некрасов вложил в уста М. Н. Волконской такие слова о Пушкине на этом вечере:
Со мной он по комнате долго ходил,Судьбой озабочен моею,Я помню, родные, что он говорил,Да так передать не сумею:«Идите, идите! Вы сильны душой,Вы смелым терпеньем богаты,Пусть мирно свершится ваш путь роковой,Пусть вас не смущают утраты!Поверьте, душевной такой чистотыНе стоит сей свет ненавистный!Блажен, кто меняет его суетыНа подвиг любви бескорыстной!..»Ранним утром родные, близкие, друзья и знакомые проводили Марию Николаевну по беломраморным ступеням парадной лестницы салона до зимнего возка.
Спустя несколько дней уезжала в Сибирь к мужу-декабристу А. Г. Муравьева. Поэт передал ей свое обращенное к декабристам послание. Он был очень взволнован и, прощаясь, крепко сжал руку Муравьевой. Вместе с этим посланием Пушкин передал ей и другое, написанное 13 декабря 1826 года, накануне первой годовщины восстания декабристов. Вспоминая, как Пущин посетил его в дни Михайловского заточения, поэт писал:
Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!Сегодня этот текст пушкинского послания Пущину широко известен. Но интересно познакомиться с другими, первоначально вылившимися из-под пера поэта и впоследствии отброшенными им строфами – они глубоко волнуют своими элегическими настроениями и воспоминаниями:
Забытый кров, шалаш опальныйТы вдруг отрадой оживил,На стороне глухой и дальнойТы день изгнанья, день печальныйС печальным другом разделил.Скажи, куда девались годы,Дни упований и свободы,Скажи, что наши? что друзья?Где ж эти липовые своды?Где ж молодость? Где ты? Где я? Судьба, судьба рукой железнойРазбила мирный наш лицей,Но ты счастлив, о брат любезный,Счастлив ты, гражданин полезный,На избранной чреде своей.Ты победил предрассужденьяИ от признательных гражданУмел истребовать почтенья,В глазах общественного мненьяТы возвеличил темный сан.В его смиренном основаньеТы правосудие блюдешьИ честь… В последних неоконченных строфах Пушкин имел в виду «темный сан», должность народного судьи, на который Пущин променял, по идейным соображениям, службу в блестящем гвардейском полку.
В своих позднейших записках о Пушкине И. И. Пущин отмечал: «Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом. В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А. Г. Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукою написано было: «Мой первый друг, мой друг бесценный!..» Отрадно отозвался во мне голос Пушкина!»…
Вскоре пришел и ответ декабристов, написанный А. И. Одоевским:
