«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И – лишь оковы обрели.

Но будь покоен, бард; цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя, —
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы:
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы.

Послание Пушкина декабристам и ответ Одоевского быстро распространились по России. Строка из ответа Одоевского – «Из искры возгорится пламя» – стала эпиграфом на ленинской газете «Искра».

Судьба декабристов продолжала волновать Пушкина. В июле 1827 года, когда исполнилась первая годовщина казни декабристов, Пушкин находился в Москве и написал стихотворение «Арион», в котором говорил о своей верности делу декабристов:

Нас было много на челне;
Иные парус напрягали.
Другие дружно упирали
Вглубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я – беспечной веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик, и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

Пушкин вспоминает декабристов и в стихотворении, посвященном лицейской годовщине 1827 года:

Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!

И в восьмой главе «Евгения Онегина», когда говорит о круге вольнолюбивых друзей, среди которых поэт провел годы лицейской жизни до изгнания:

Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.

«Молодежь минувших дней» – среди них были, надо полагать, и декабристы с их буйными спорами, кому Пушкин читал вольнолюбивые стихи своей «музы резвой». О декабристах поэт говорит и в заключительной строфе «Евгения Онегина»:

Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал…
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал…

Жены декабристов[51]

Когда я припоминаю прошлое, мне кажется, что до Благодатского я вовсе не жила, потому что только здесь я научилась понимать всю ценность жизни.

М. Н. Волконская

Жены декабристов… Их было одиннадцать, этих героических жен.

Вместе с мужьями они прошли тяжкий путь каторги и ссылки – десятилетия борьбы и страданий, от Нерчинских рудников до могилы.

В ожидании суда декабристы провели в Петропавловской крепости семь долгих месяцев. Николай I сам был тюремщиком, следователем и судьею декабристов. Он продиктовал приговор, по которому 13 июля 1826 года повешены были пять декабристов, а остальные 120 отправлены на каторгу и в ссылку.

23 июля 1826 года выехали из Петропавловской крепости в Сибирь первые восемь декабристов. Их направили в Нерчинские рудники – самое страшное место царской каторги.

И уже на другой день, 24 июля, одна за другой начали выезжать в Сибирь, вслед за мужьями, жены декабристов.

Кто же были они, эти одиннадцать женщин, столь разные по складу своих характеров, сумевшие в новых и чуждых им условиях удивительно дополнить друг друга? «Во глубине сибирских руд», в Читинском остроге, в тюремных казематах Петровского завода и в ссылке вселявшие надежду, будившие в декабристах «бодрость и веселье»?

Первой выехала в Сибирь из великолепного особняка на Английской набережной в Петербурге двадцатишестилетняя дочь графа Лаваля, княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая. Эта выросшая в богатстве и роскоши аристократка даже отдаленно не представляла себе, что ждет ее в этом крае отверженных.

В далекий сибирский путь ее со слезами на глазах провожал отец, граф Лаваль.

– Увидимся ли вновь? – спросил он.

Дочь не плакала. И отца убеждала не плакать. Она говорила, что детей у нее нет и ее долг – быть с мужем в тяжелые для него дни. Она просила отца простить ее…

Карета тронулась по набережной Невы. Быстро промелькнула Сенатская площадь, памятник Петру I, Зимний дворец, где Трубецкая не раз танцевала на придворных балах. На другом берегу – силуэт Петропавловской крепости, откуда только что увезли на каторгу ее мужа…