доминируют государственная и общественная собственность на средства производства, которыми управляет бюрократия. В режимах восточной деспотии средствами производства владеет олигархия, но ее рыночная свобода сильно ограничена со стороны государства (монарха или диктатора).
Так вот, «можно считать доказанным тот факт, что наибольший экономический и технический прогресс общества, равно как и наибольшая социальная гармония, достигается в условиях режима национальной демократии… Этот режим существовал в США в эпоху «американского экономического чуда» (1865 г. – начало XX в.) и в Западной Европе в эпоху «послевоенного экономического чуда» (1946 – 1967 гг.), и во всех этих случаях привел к беспрецедентному экономическому росту, низкой безработице (или к полному ее отсутствию) и социальному миру»[266]. Возможно, это были счастливые минуты истории человечества…
Вместе с тем, «глобальный олигархический капитализм – наиболее распространенная социально – экономическая система, встречавшаяся в истории. Эта система преобладала… в современном мире, начиная с последней трети XX в. В ее основе всегда лежала глобализация, а необходимым ее условием была свободная внешняя торговля, которая, по определению И. Валлерстайна, служила «максимизации краткосрочной прибыли классом торговцев и финансистов», то есть классом олигархии. Эта система вначале, как правило, приводила к товарному изобилию и кажущемуся процветанию общества. Но побочным эффектом всегда становился разгул товарных спекуляций, за счет которых обогащалась и приобретала все бо?льшую силу олигархия, захватывая власть над обществом. Все эти явления вызывали рост коррупции в обществе, падение нравов, обнищание населения и прочие явления, приводившие к кризису коррупции. Таким образом, глобальный олигархический капитализм всегда неизбежно приводил к кризису, и в ряде случаев имел следствием разрушение государств и крах цивилизаций, в которых установилась эта социально – экономическая система» [267].
Пожалуй, никогда в человеческой истории
Особенно задуматься над «прекрасным новым миром» заставляют труды С. Жижека. В «Размышлениях в красном цвете» (явный намек на коммунистическую доктрину), С. Жижек демонстрирует фактически завершенный раскол мира на два полюса: «новый глобальный класс» – замкнутый круг «включенных», успешных, богатых, всемогущих, создающих «собственный жизненный мир для решения своей герменевтической проблемы»[268] и – большинство «исключенных», не имеющих никаких шансов «подняться» до этих новых «глобальных граждан».
С. Жижек называет несколько антагонизмов современного общества. При этом «противостояние исключенных и включенных является ключевым»[269]. В другой своей работе, посвященной насилию, С. Жижек утверждает: «В этой оппозиции между теми, кто «внутри», последними людьми, живущими в стерильных закрытых сообществах, и теми, кто «снаружи», постепенно растворяются старые добрые средние классы»[270]. Происходит раскол общества на две неравные части: «включенное» меньшинство и «исключенное» большинство. При этом оба мира неразрывно связаны между собой. Точно так же, как «пороки» капиталистических отношений с их «достоинствами»: «Парадокс капитализма заключается в том, что невозможно выплеснуть грязную воду финансовых спекуляций и при этом сохранить здорового ребенка реальной экономики: грязная вода на самом деле составляет «кровеносную систему» здорового ребенка»[271]. Поэтому (и не только) – «даже во время разрушительного кризиса никакой альтернативы капитализму нет». В результате автором предлагается «расширенное понятие кризиса как глобального апокалиптического тупика, в который мы зашли»[272].
Либеральная, неолиберальная идеология (и практика, реальность!) оказывается столь же утопической, сколь утопическими были многочисленные разновидности социалистической (коммунистической) идеологии (и практики, реальности!). С. Жижек прекрасно это понимает, как предвидит и попытку представителей глобальных граждан обосновать капитализм «с человеческим лицом». «Следовательно, пользуясь старомодной марксистской терминологией, главная задача правящей идеологии в нынешнем глобальном кризисе состоит в том, чтобы навязать нарратив, который будет возлагать вину за него не на глобальную капиталистическую систему как таковую, а на ее второстепенные случайные отклонения (слишком слабое правовое регулирование, коррупция крупных финансовых институтов и т. д.). Во времена реального социализма просоциалистические идеологи пытались спасти идею социализма, говоря, что провал «народных демократий» означает провал неподлинной версии социализма, так что социализм нуждается в радикальной реформе, а не в отказе от него. Забавно, что (зачастую те же самые) идеологи, которые высмеивали эту критическую защиту социализма как иллюзию и настаивали на том, что нужно винить саму идею, теперь обращаются к той же самой линии защиты: банкротство потерпел не капитализм как таковой, а его искаженная реализация…»[273].
В развитом капиталистическом обществе все большему числу людей угрожает маргинализация на рынке труда, полное исключение возможностей найти работу и общественная изоляция[274].
Можно, конечно, отмахнуться от трудов С. Жижека и его сторонников как «пережитков социализма / коммунизма», но как пренебречь современными реалиями: растущим и принимающим катастрофические масштабы социально – экономическим неравенством, миллионами «исключенных»
