протянула руки, скользнув в объятья Альена.
– Ах, ты ж хлыщ, – прошипела Тина. – Вот ты как? Ну хорошо-о-о…
– Что ты говорить? – спросил Дин.
Мадемуазель Лоет вскинула на него взгляд, оттолкнулась от земли, но тут же скользнула обратно, охнув и кривясь.
– Нога, – простонала она. Стон Тины оказался не менее фальшивым, чем обморок пленницы, но Дин поверил и поспешил на помощь.
Альен подсадил госпожу Гольдардт и обернулся на вскрик мадемуазель Лоет. Глаза его сузились, когда он смотрел, как принц бережно обнимает Тину за плечи, о чем-то негромко спрашивая. Затем присел, потрогал ногу и помог забраться в седло. В свете разгорающегося пожара, глаза Тины и Альена встретились. «Съел?», – спрашивал взгляд мадемуазель Лоет. Литин отвернулся, забрался в седло, прижимая к себе бывшую пленницу, девушка обняла его за шею, устраиваясь удобней и с опаской глядя на Хона, вновь спрятавшегося в черных волосах молодого человека.
– Как же вы все меня бесите! – гаркнул Лоет, наблюдавший за происходящим. – Мартышка, ко мне! Живчик к Бонгу. Альен, не увлекаться. К дьяволу, здесь только три разумных взрослых мужика: я, колдун и Хон. Вперед!
Всадники поскакали прочь от горящего дома, уничтожавшего в огне тела шестерых разбойников. За всю дорогу никто не проронил ни слова, кроме спасенной девицы. Она время от времени что-то говорила Альену, кокетливо поглядывая на него. Молодой человек вежливо улыбался, но не понимал ни слова, да и не хотел понимать, бросая украдкой взгляды на Тину, скакавшую рядом с папенькой. Мадемуазель Лоет, пару раз обернувшаяся в сторону Литина, услышала тихий отцовский рык и больше головой не вертела.
Остановились всадники только возле полицейского департамента. Их ждали. Лошадей забрали, намеревались забрать еще и Тину с Дином, однако фига Лоета, сунутая под нос ближайшему стражу порядка и госпожа Гольдардт, отодранная от Альена и горестно рыдавшая по этому поводу, успокоили кровожадность мстительных полицейских. Пропажу забрали, Тину и Дина оставили в покое, и дверь департамента снова закрылась.
До порта брели уже неспешно, храня прежнее молчание. Только Дин решился его нарушить. Однако Бонг ответил отрывисто, переходя на родной язык. Принц, выслушав его, высокомерно задрал нос, величаво ответил, но получил совсем непочтительную затрещину и сник. Тина испытывать судьбу не стала.
На «Счастливчике» Лоет втолкнул дочь в ее каюту, проследил, как принц заходит в свою, и коротко объявил:
– Арестованы до выхода в море.
Бонг и Альен согласились. Трое мужчин обменялись усталыми взглядами и разошлись: Лоет к себе, Бонг увел к себе Альена, чтобы заняться его рукой, после чего ушел к принцу. А ночью принц выскользнул из своей каюты, постучался в дверь каюты Тины и, заглянув, счастливо просиял и выпалил:
– Чистить разум!
– Чего? – не поняла девушка.
– Не мыть мозг, чистить разум, – пояснил принц.
– К дьяволу твой разум и мой мозг заодно, – буркнула девица, падая обратно на подушку.
Глава 27
– Где она?
– Там.
Вэйлр проследил за указующим перстом своего рулевого и сокрушенно покачал головой.
– Мартышкой была, мартышкой останется, – вздохнул отец, глядя, как дочь карабкается по снастям вслед за матросами.
– Она молодец, – улыбнулся рулевой. – Высоты не боится, ловкая. Была бы парнем…
– Вот! – палец Лоет поднялся вверх. – Была бы парнем, я бы изошел на гордость. А сейчас мое старое больное сердце разбито вдребезги моим неугомонным сокровищем.
– Да бросьте, капитан, – рядом встал господин Ардо. – Дайте ей хлебнуть то, чего девчонка хочет, она сама угомонится.
– Это точно, – Даэль задрал голову и смотрел на мадемуазель Лоет уже добравшейся до парусов. – Запретное всегда слаще. Дайте волю, хотя бы пока мы в море. Хочет быть матросом, пусть будет.
– Ага, – Лоет осмотрел по очереди всех трех защитников. – А если понравится? Аппетит, говорят, во время еды приходит. Вам с девчонки поумиляться, а у меня за нее сердце болит. Море – не место для женщины. И мне вовсе не хочется, чтобы однажды она вернулась к родным берегам такой же, как я, – он указал на свой шрам, затем гулко сглотнул и закончил севшим голосом. – Или вообще не вернулась.
Ардо скрестил на груди руки, задрал голову, прищуриваясь от яркого солнца.
