– Не называйте мою будущую жену мартышкой, Вэйлр.
– Станет настоящей, тогда будешь мне указывать, а сейчас моя дочь, как хочу, так и называю, – ворчал в ответ Вэй. – Тоже мне семейка – Мартышка и Умник, помереть можно.
– Одноглазый и Ангелок – тоже семейка веселая, – поддевал капитан молодой наглец, и Лоет отвечал, прищурившись:
– А ты бесстрашный, Умник. Тебе, между прочим, еще с нами жить.
– Но в разных домах, – возражал Альен.
– Но в одном городе, – подмигивал Вэй и заканчивал с кровожадным предвкушением. – И видеться мы будем ча-асто.
– Милости просим, дорогой тесть, – нисколько не пугался Литин, и Лоет закатывал глаз.
– Какое отвратительное слово – тесть, бр-р-р.
– Зато чей тесть, – многозначительно отвечал Альен, смеясь над ворчащим и фыркающим капитаном.
В таких беззлобных словесных дуэлях проходили дни, пока «Счастливчик» спешил в родной порт, чтобы снова застыть у причала воспоминанием о времени, наполненном приключениями, опасностями и искрящимся счастьем рождения первой, но большой и светлой любви… уже второй раз.
– Смотрите, уже видно биржу и ратушу! – воскликнула Тина, жадно вглядываясь в береговую линию.
А вскоре стали различимы мачты кораблей, покачивающихся у причала, Кайтенская гавань встречала моряков криком чаек, гулом человеческих голосов, плеском волн и пожелтевшими листьями на деревьях, росших в порту, в Маранте осень сменила лето. На палубу вышел Лоет. Он шумно втянул носом воздух и с удовлетворением произнес:
– Дома. Наконец-то.
Тина горячо кивнула. Насколько сильно она соскучилась по родному городу, девушка поняла только в то мгновение, когда увидела марантийский берег и город-порт, стоявший на нем. Девушка уткнулась лицом в грудь Альену, пряча непрошенные слезы. Он зарылся пальцами в волосы своей невесты, с жадностью рассматривая берег родного королевства. По дому соскучились все.
«Счастливчик» шел к своему месту стоянки под приветственные взмахи рук и выкрики с кораблей, стоявших по соседству и принадлежавших судовладельцу господину Лоету. Люди приветствовали возвращение своего хозяина, неизменно вносившего оживление своим появлением. Удивительное дело, но, несмотря на въедливый ядовитый характер, на упрямство и вспыльчивость, несмотря на острый язык, Лоета любили, работавшие на него моряки и конторские служащие. И отсутствие хозяина стало заметно очень быстро. Поэтому, завидев знакомый бриг, люди оживились.
– Соскучились по пинкам, негодяи? – проворчал Лоет, пряча под маской недовольства, что ему приятно. – Передохну и всем натолкаю.
– Уж обласкайте народ, хозяин, – осклабился господин Ардо. – Не все нам страдать.
– Вы посмотрите на них, исстрадались они, – с запинкой закончил Вэй, не сводя с причала округлившегося глаза. – Дьявол меня дери, Ангелок. Так, быстро разворачиваемся, пока она не видит, – малодушно велел Лоет, но в это мгновение раздался жизнерадостный вопль Самеля:
– Ангелок! Мадам Ада!
– Урою, – мрачно возвестил Вэй и ринулся в каюту, бросив на ходу. – Меня нет, я потерялся… где-то там потерялся, навсегда.
– В каюте? – деловито уточнил господин Ардо.
– Тебя тоже урою, – пообещал Лоет, исчезая с палубы.
– Маменька! – воскликнула Тина. – Альен, это же моя маменька! Папенька…
Девушка обернулась и растерянно огляделась в поисках отца, только что стоявшего на своем месте на капитанском мостике. Литин скрыл усмешку и с интересом посмотрел на невысокую стройную женщину, нежная красота которой все еще не покинула лик, несмотря на то, что женщине было уже за сорок. Тина имела материнское сложение и нежность, но ростом все же превосходила, пусть ненамного, но была выше. В остальном мадемуазель Лоет мало, чем напоминала мадам Лоет, и теперь было окончательно ясно, что девица уродилась внешне копией своего отца. Однако, глядя на миниатюрную женщину, сложно было поверить, что мужчина, подобный Вэю Лоету, может столь искренно бояться ее. Объяснить столь необычный трепет можно было лишь одним, бывший пират обожал свою супругу, опасаясь причинить ей вред или боль. Потому ему было проще спрятаться от нее, чем учинять скандал или оказывать противление праведному гневу, который несомненно должна была испытывать мадам Лоет.
Адалаис Лоет повернулась в сторону приближающегося корабля. В позе женщины появилось напряжение, а на лице, теперь различимое совсем отчетливо, застыла крайняя степень изумления. Взгляд ее был прикован не к дочери, отчаянно махавшей ей рукой, не к Самелю, причитавшему со своего места, и даже не скользил по бригу, в поисках мужа. Мадам Лоет не сводила взгляда с молодого человека, Стоявшего рядом с ее дочерью. Знакомая стать, черные, как ночное небо волосы, все это был ей слишком знакомо, чтобы невольно не произнести имя, которое она не вспоминала уже давно:
– Дамиан…
Но с борта «Счастливчика» ее не услышали, и молодой человек оставался невозмутим и спокоен, ничем не выдавая ни волнения, ни даже того, что они могут быть знакомы.
