Но выхода не было!
Внезапно мне показалось, что в комнате слишком мало места и слишком мало воздуха, потому что все оставшееся пространство занимал этот… лиор в черной одежде! От его близости внутри все заледенело. Но почему?!.. Почему же я так на него реагирую?!
И тут память, которая давно уже не выдавала подробностей из моей прошлой жизни, расщедрилась на «подарок». Из амнезийного небытия всплыло воспоминание о поцелуе с мужчиной, удивительно похожим на Арвида Римерина!
Нет же, тот человек был немного другим — впрочем, лицо похожее, такого же цвета глаза, но совсем короткие волосы. В моих воспоминаниях мужчина носил кожаную куртку с орлом на спине и потертые джинсы вместо черных одежд с золотым коршуном на груди, а снаружи его дожидался огромный хромированный зверь. И вовсе не лошадь, а… «Мотоцикл», — выдала память слово, не принадлежащее этому миру.
Затем стали приходить новые и новые картинки. Мы с ним спорили в месте, где звучала слишком уж громкая музыка. Я сказала ему, что у меня есть другой, поэтому мы не можем быть вместе. Но он не собирался меня отпускать, решив прекратить этот спор древним как мир способом — доказать, что другой мне не нужен. Затем были его губы, сминающие мои, и его тело, вжимающееся в мое, стремясь стать со мной единым целым. Поцелуй сперва был жестоким, он сознательно делал мне больно. Но всколыхнувшееся желание, заглушившее голос разума, оказалось настолько сильным, что весь мир исчез, оставив место лишь страсти.
Но ведь это было в какой-то другой жизни, не в этой! И не сейчас… Сейчас же я задышала — шумно, протестующе, пытаясь его отстранить.
— Уходи! — приказала ему. Замотала головой…. Точно так же, как и в тех воспоминаниях, когда я все же разорвала наш поцелуй. «Ничего не будет!» — сказала тогдашняя я, и сегодняшняя повторила те же самые слова.
В тот раз ничего не было, хотя мне страстно хотелось продолжения. Настолько, что это чуть было не произошло в душном, затянутом белесым дымом коридоре ночного клуба.
— Разве? — удивился сегодняшний он.
Тогдашний он ушел, а сегодняшний исчезать не собирался. Протянул руку, касаясь моей щеки, но я снова отстранилась.
— Ты говоришь на языке бенгиров свободно и без акцента, словно родилась в стране, с которой Этерия воюет уже больше века. Как думаешь, что я должен с тобой сделать? — холодно поинтересовался лиор Римерин. — Вернее, со шпионом, проникшим на охраняемую территорию с неясной для меня целью?
— Я уже говорила вам, это была ошибка!
— Но ведь я могу выяснить, — он не обратил на мои слова внимания, — и способы вряд ли придутся по душе Киммилии Хартен-Вестерброк!
— Нет же! — выдохнула я в отчаянии. Внезапно я поняла, что он специально это подстроил. Уверена, эта проверка была неспроста — он словно бы знал… Знал, что я говорю на том чертовом языке! — Никакая я не шпионка, лиор Римерин! А то, что я говорю на языке Бенгирии… Так я ничего и знаю! Всего лишь два слова… Хорошо, четыре! Ладно, пять!
Угу, шесть или семь…
— Уверен, ты совершенно свободно говоришь на их языке, — спокойно заявил мне лиор Римерин, уставившись мне в глаза.
— Я… Я выучила эти чертовы слова из книг! Люблю читать, знаете ли! — заявила ему, кусая губы.
— Это были ваши родственники, — напомнил мне лиор Римерин, — которые гостили целое лето в вашем доме с видом на годы. Значит, у твоего отца есть родственники в Бенгирии?
— Я соврала, — призналась ему мрачно, поняв, что лгать дальше не стоит. Получится только хуже! — Отец тут ни при чем. Ни он, ни Вестерброки, никто! Я… Я одна во всем виновата! Так и запишите в своем протоколе!
— Запишу, — согласился со мной лиор Римерин. Но вместо того, чтобы сесть, опустить гусиное перо в чернильницу и вывести мой приговор своим четким военным почерком, он не спускал с меня взгляда. — И в протоколе, и не только в нем. Ты ведь понимаешь, насколько все серьезно? Осознаешь ли ты, чем все это может для тебя закончиться?
Молчал, смотрел, дожидаясь ответа.
— Понимаю! — кивнула, прикусив губу. Так сильно, что до крови.
— Но ведь я могу и не записать, — неожиданно добавил он.
В этой фразе было не столько утверждение, сколько… вопрос.
— Ах, даже так! — выдохнула я растерянно.
Если так, то… Если может не записать, следовательно, он озвучит условия, на которые я должна буду согласиться. Да, это будет чертова сделка! И я была готова на многое, лишь бы вырваться из этих застенок.
На многое, но не на все.
— Три дня, — заявил он. — Завтра, послезавтра и послепослезавтра. Эти дни ты проведешь со мной.
Я не поверила своим ушам.
— Как это, с тобой?! Вернее, с вами! Я… Вы можете считать меня незнамо какой шпионкой — из Бенгирии или даже из Горанса! — но уж точно не
