Она укусила меня:
– Ночью вы все готовы жениться, а утром – знать не знаю?
– Я не все. Я – серьёзно.
– Не надо, Витя. Меня всё устроит. И военно-полевой женой. И вообще никем.
– Экая ты покладистая!
– Обижусь.
– На обиженных воду возят. Ты мне лучше скажи, почему к Даше не ревновала?
– Ревновала. И ещё как! И сейчас ревную. Её ты – полюбил. А я – так, чтобы опустевшее место заполнить. Думаешь, я не вижу? Вижу! И – согласна. А Даша мне сразу сказала, что ты и она – временно. И я – ждала.
Она села. Красивая, стройная. Не худосочная вобла, как принято в моё время, а в «мясе», спортивная, как я люблю. Я тоже сел, переложил копну тёмных волос с груди за спину. Незачем прятать красоту.
– Витя, я вся перед тобой. У ног твоих. Не спеши слова и предложения бросать. Детей у меня никогда не будет, даже Даша не смогла ничего сделать. Вырезанное – не вылечишь.
Я убрал её руки с её паха. С недавних пор я очень хорошо видел в темноте, света звёзд и луны хватало, чтобы разглядеть шрам у неё на животе. Она заплакала, я поднял её лицо, губами снял слёзы с её лица.
– После войны миллионы детей останутся без матерей и отцов. Сколько детей ты сможешь обогреть и приласкать? На скольких хватит тепла твоего сердца?
Я её повалил, стал целовать.
– Ты сможешь воспитывать чужих детей?
Я не ответил. Ответил, но не словами. И ей тоже стало не до слов.
Разбудил нас Громозека.
– Не замёрзли, голубки?
– Медвежья шкура оказалась очень тёплой. Хотя ещё пахнет зверем. Отвернись, бесстыдник! И не смей пялиться на мою жену.
Ухмылка сползла с лица осназовца, он посмотрел на удивлённую докторшу.
– Вот даже как!
– Именно так!
– Тогда поздравляю!
– Благодарю. Свали!
Когда Громозека скрылся за кустом, докторша опустила край медвежьей шкуры, которым прикрывалась.
– Так ты – серьёзно?
– Более чем. Как только представится возможность, оформим документально. А пока фактически.
Я её притянул к себе. Вспомнилась Даша. Без боли вспомнилась. Верно говорят – дыру в сердце надо заполнить другой. Дыркой.
Самолёты заходили на посадку, тормозили, заруливали на стоянки.
Большие. Для нашего фронта это были большие самолёты. Это у амеров эти двухмоторные бомберы считаются средними, а у нас – это стратеги дальней авиации. Ну, нет у нас задач для «летающих крепостей». Нет в русском менталитете тяги к ковровым бомбёжкам. А до изготовления ядрен-батона эти гиганты могут только уничтожать города обычными бомбами, что они и сделают в Германии.
У нас принято города освобождать и восстанавливать, а не уничтожать. И эти бомберы будут разрушать мосты, склады, станции и заводы. То есть точечные удары в ближний тыл фронта и в интересах фронта. Мы хотели выжить и победить в войне, нагло-янки – растоптать немцев, убрать их с конкурентного поля навсегда. Забомбить до состояния каменного века. Они и дальше так же будут действовать – Вьетнам, Ирак, Сербия, Ливия и т. д.
Так у них принято. Зачищать поле действий. А мы осваиваем это поле, потому и живы сотни и тысячи малых народов и народностей на нашей земле. И весь огромный советский народ, состоящий из тысяч малых народностей, только обогащается от смешения культур. Синергия – процесс, дающий бо?льшую
