люблю есть то, что она готовит, люблю чистоту, которую она соблюдает. Но её саму? Я пробовал. Нет, она не страшная. Многие даже считают её привлекательной. Те, кто не видел её с утра в бигуди и с утюгом наперевес. А я с ней однажды ночью в постели со сна столкнулся лицом к лицу. И потом до утра уже заснуть не мог.
И всё время: «это купи», «то купи».
– Купи платье, я в нём хорошо выгляжу, купи костюм, я в нём хорошо выгляжу, купи шляпу, я в ней хорошо выгляжу.
В парандже ты хорошо выглядишь. Вот её я тебе и куплю.
Я должен любить людей.
А как я могу полюбить нашего соседа? Урод. Когда видит меня в новых туфлях, у него лицо таким становится, будто он похоронил всех своих близких родственников и при этом съел три таблетки пургена.
Иду к мусоропроводу, несу пакет с мусором. Он – тут как тут:
– Хорошо жить стали, уже колбасу на помойку выкидываете!
Я говорю:
– Могу не выбрасывать, могу вам подарить.
И к носу его колбаску зелёную, которая месяц на подоконнике на солнце лежала.
Его как ветром сдуло и полдня тошнило.
А стоит машину у подъезда поставить, как он тут же:
– Что это вы свою машину под моё окно ставите?
А у него окно на седьмом этаже. Куда ни поставь, всё под ним будет.
Жена моя моет пол в коридоре в тренировочном костюме и резиновых перчатках. Он тут же, из двери высовывается:
– Что это вы вырядились, как на спартакиаду гинекологов?
Тебе-то что? Где ты видел гинекологов на спартакиаде?
В милицию на меня жаловаться ходил:
– Что это он с собакой каждый вечер под кустики ходит?
Ему говорят:
– Ну и что?
– А то, что под этими кустиками в день получки трудящиеся люди отдыхают.
И я почему-то должен его любить. Почему? А потому, что я должен любить людей.
Может, я и начальника своего должен любить? Урод. Шнобель такой, что голову от ветра разворачивает. А туда же!
– Эта женщина не в моём вкусе.
Был помоложе, так все были в его вкусе. Ни одной не пропускал. Косил всё, что движется и колышется. Даже моей жене говорил:
– Да брось ты его!
Она говорит:
– Как же я его брошу?
Он говорит:
– Часа на три брось, потом вернёшься.
Мыслитель. Нет, он, конечно, соображает, но так туго, что слышно, как вращаются со скрежетом в его голове ржавые шестерёнки. А он ещё утверждает, что закончил институт. Наверное, это какой-то особый институт: для выпускников спецшкол для дефективных детей с английским уклоном.
Но вы бы видели это лицо в момент распределения премии.
Лицо людоеда, который на голодный желудок встретил в джунглях любимую тёщу с бутылкой соуса «Кальве».
Теперь мои товарищи по работе, которых я тоже почему-то должен любить.
Марья Степановна, молодка, тридцати с гаком лет. А в «гаке» ещё двадцать. Полдня она красится. Хороша после этого, как накрашенный танк. Вторые полдня говорит по телефону.
– Ах, Де Ниро, мой кумир! Ах, Челентано, мой кумир!
Пуговкин твой кумир, вместе с Крачковской.
– Я, – говорит она, – всё время сижу на диете Клаудии Шиффер, колготки надеваю от Ким Бейсингер, платье ношу как Николь Кидман.
А выглядит всё равно как Масяня, и голос такой же противный.
Я должен любить людей. Я должен? Я должен. Кому я должен? Всем прощаю.
Вот как можно полюбить моего закадычного дружка Витальку Горлова, который приходит ко мне раз в месяц, напивается у меня в стельку, в первом часу ночи еле встаёт со стула и говорит нам с женой:
