хотят вздремнуть. И, возможно, сережки, которые подходят ко всем платьям. Во всяком случае, сегодня, Док, в день больших распродаж. Горячих предложений. На самом деле, я знаю о трейлере, он немного разрушился — есть небольшая дыра в одной из стен, придется это исправить — но держу пари, туда еще долго никто не захочет въехать. Головная боль риэлтора.
— Вы слышите голоса, Эви?
— Не совсем. Больше похоже на сигналы.
— И как звучат эти сигналы?
— Как жужжание.
— Кого?
— Мотыльков. Вам понадобятся специальные уши, чтобы это услышать.
— У меня неправильные уши, чтобы услышать жужжание мотыльков?
— Нет, я боюсь, что нет.
— Вы помните, как наносили себе повреждения в полицейской машине? Вы бились лицом о решетку безопасности. Зачем вы это делали?
— Да, я помню. Я делала это, потому что хотела попасть в тюрьму. Эту тюрьму.
— Это интересно. И в чем причина?
— Хотела вас увидеть.
— Мне это льстит.
— Но это ничего вам не дает, вы же знаете. Подхалимаж, я имею в виду.
— Шериф сказал, что вы знали ее имя. Это из-за того, что она вас арестовывала раньше? Попробуйте вспомнить. Потому что было бы очень полезно, если бы мы могли узнать о вас немного больше. Если есть запись об аресте, это может привести нас к родственникам, друзьям. Вам же нужен адвокат, Эви?
— Шериф — ваша жена.
— Откуда вы это знаете?
— Вы поцеловали ее на прощание?
— Не поясните?
Женщина, которая называла себя Евой Блэк, наклонилась вперед, пристально глядя на него.
— Поцелуй: действие, требующее участия — трудно поверить, но я знаю точно — ста сорока семи различных мышц. Прощай: слово, означающее прощание. Вам нужны еще какие-нибудь разъяснения?
Клинт помолчал. Она была очень, очень обеспокоена, входила и выходила из когерентности,[135] как будто ее мозг находился в неврологическом эквиваленте кресла офтальмолога, видя мир через серию мерцающих линз.
— Нет необходимости в разъяснении. Если я отвечу на ваш вопрос, вы расскажете мне о чем-нибудь?
— Договорились.
— Да. Я поцеловал ее на прощание.
— О, как это мило. Вы уже стареете, знаете ли, далеко не мальчик, как я понимаю. Вероятно, сейчас вас гложут некоторые сомнения типа: «Я все еще в состоянии? Я все еще могучий самец?» Но вы не потеряли своего желания к жене. Прекрасно. И еще есть таблетки. Спросите врача, подходит ли вам это. Я вам сочувствую. Очень. И могу вас понять! Если вы думаете, что стареть тяжело только для мужчин, позвольте мне сказать, что это не пикник и для женщин. Как только ваши сиськи опадают, вы становишесь почти невидимой для пятидесяти процентов населения.
— Моя очередь. Откуда вы знаете мою жену? Откуда вы знаете меня?
— Это плохие вопросы. Но я отвечу на один очень важный для вас. «Где была Лила прошлой ночью?» Вот хороший вопрос. И ответ таков: не на Маунтин-Рест-Роуд. Не в Дулинге. Она кое-что узнала о вас, Клинт. И теперь ей очень хочется спать. Увы.
— Узнала что? Мне нечего скрывать.
— Я думаю, вы даже верите в это, что показывает, насколько хорошо вы это скрывали. Спросите Лилу.
Клинт поднялся. В камере было жарко, и он стал липким от пота. Этот обмен совсем не походил на вступительную беседу с заключенным за всю его карьеру. Она была шизофреничкой — приходилось видеть, и некоторые из них очень хорошо подбирали реплики и выражения — но она явно делала это быстрее любой шизофренички, которую он когда-либо встречал.
И как она могла знать о Маунтин-Рест-Роуд?
— Вы ведь не были на Маунтин-Рест-Роуд прошлой ночью, не так ли, Эви?
— Все может быть. — Она подмигнула ему. —
— Спасибо, Эви. Мы скоро еще поговорим, я уверен.
— Конечно же, мы так и сделаем, и я с нетерпением этого жду. — Она очень быстро фокусировалась на разговоре — опять же, ничего общего с
