Жийе решает провести рейд 30 июня в дневное время и всеми своими силами. При этом он отказывается взять с собой журналистов, «принимая во внимание неопределенность, которая ждет нас в будущем»[1686]. Коммандос отправляются рано утром. Они продвигаются достаточно «медленно, учитывая рельеф местности, но также и с осторожностью, потому что Жийе все время опасается, как бы не столкнуться с солдатами РПФ, вероятно, просочившимися туда»[1687]. «<Мы>, – рассказывает Жийе, – сразу после полудня прибываем в деревню французского священника. Он говорит нам, что находится в опасности, но предпочитает остаться со своими прихожанами. Обходя деревню, одна из наших групп встречает хуту, который прячет четырех тутси, мать с тремя детьми. Мы предлагаем ему взять их, но тот боится: если община узнает, что он прячет тутси, то он долго не проживет. Я обещаю ему найти способ решить эту проблему за два дня»[1688]. На обратном пути коммандос заезжают в селение Гисову. Его жители, по словам одного из французских солдат, «…сказали, что на них нападали повстанцы, которые похищали у них продовольствие и одежду и убивали людей. Мы дали им немного еды. Больше мы ничем не могли им помочь»[1689]. «Жители, – вспоминает Пренье, – бросаются к грузовикам, чтобы получить порцию печенья и минеральной воды»[1690].
По свидетельству Пренье, когда коммандос распределяли продовольствие среди хуту, к жандармам, стоявшим поодаль, подошел юноша и отвел их к прятавшемуся недалеко от них мужчине тутси, и тот предложил показать им место, где прятались другие тутси. Жандармы обратились за разрешением к Жийе, но тот ответил отказом. Однако жандармы не подчинились и самовольно отправились в Бисесеро[1691].
То ли по этой причине, то ли получив, как сообщает Розье, данные от какого-то «информатора»[1692], Жийе все же решает послать на разведку патруль под командованием капитана Оливье Дюнана. Где-то после 14:00, рассказывает Жийе, «…я получаю радиовызов от одного из офицеров под моим началом, который повернул обратно несколько часов тому назад. Действительно, ему показалось, что он увидел во время нашего продвижения несколько человек, отличавшихся от тех, с которыми мы встречались со времени нашего прибытия. Он не был в этом уверен, но это беспокоило его, и он хотел избавиться от сомнений. Радиовызов требует быстрого возвращения всей группы, офицер думает, что нашел нечто важное»[1693]. «К 15 часам[1694] после примерно двух часов ходьбы, – поясняет Розье, – он [Дюнан] обнаруживает место массовой резни в секторе Бисесеро»[1695].
«Патруль остановился на холме у Бисесеро, и люди немедленно вышли из зарослей. Это были тутси в ужасном состоянии: все изнуренные голодом, очень худые – многие из них с ранами от пуль или мачете. Мы видели проколотые ноги, проломленные головы. Эти люди неделями скрывались в лесу, пытаясь спастись от крестьян хуту. Сегодня утром, вчера, за день до этого некоторые были схвачены и убиты на месте. В полях повсюду тела. Увидев французских солдат, десятки людей окружили их, но затем на окружающих холмах появилось несколько сот вооруженных хуту. Тутси продолжали выходить из леса, и очень скоро четверо французских солдат обнаружили, что находятся между группой из 400 испуганных тутси и ордой хуту на расстоянии менее сто метров. Солдаты заняли позицию во рву, держа пальцы на спусковом крючке, готовые стрелять, если хуту приблизятся» [1696].
Два часа спустя Жийе со своим отрядом присоединился к группе Дюнана. Офицер объяснил ему, что на людей, которых он встретил, шла охота. «Их общее состояние, – рассказывает Жийе, – уже с первого взгляда не оставляет никакого сомнения в случившемся. В то же время вокруг нас продолжают скопляться хуту, их становится все больше и больше. Ощущается заметное напряжение.
Незамедлительно мы размещаем заградительный отряд, чтобы не допустить в зону никаких подозрительных лиц. Мы собираем этих несчастных и начинаем оказывать медицинскую помощь самым тяжелораненым. Журналисты, прибывшие туда, приходят за информацией о ситуации. Я решительно отсылаю их прочь, объяснив им, что люди умирают, что не нужно мешать нашим действиям и что я займусь ими, как только жизни людей больше не будут в опасности.
Сообщив о ситуации <Розье> по радио, я организую поиски в окрестностях. Полсотни людей, быстро собранных, объясняют, что действительно поблизости прячется несколько сотен тутси. Мы вызываем вертолеты для санитарной эвакуации…
Когда мы все организовали, я направляюсь к журналистам, чтобы описать ситуацию и ответить на вопросы. Я хочу, чтобы они поняли, что я не пытаюсь скрыть что бы то ни было и что приоритетом является спасение раненых и защита оставшихся в живых.
Операция по сбору прятавшихся людей, по оказанию медицинской помощи, по гуманитарной поддержке (распределение продовольствия и одеял) и по изъятию мачете, копий и кастетов продолжается до утра 1 июля. В результате мы собираем 800 тутси, от которых узнаем, что они – единственные выжившие из коммуны, насчитывавшей прежде примерно 10 тыс. человек. 96 из них эвакуированы на вертолете в особых условиях. Речь идет о тех, кто мог бы умереть ночью. 200 другим медицинскую помощь оказывают на месте.
Ранним утром спасшиеся окружают меня и поют песню, чтобы поблагодарить нас[1697]. <…>
На рассвете 1 июля люди измучены до предела.
Отчет командира группы «Трепель» выдает то потрясение, которое испытали французские военные. «Крутые французские солдаты, – пишет Кили, – явно оказались неготовы к тому масштабу резни, который они увидели. Никакой фильм не может сравниться с этой ошеломляющей реальностью»
