l:href="#n_1841">[1841], а Камбанда заявил журналистам: «Мы проиграли сражение, но война никоим образом не кончена, потому что за нами народ»[1842]. 10 июля РПФ взял Рушаши[1843], и «народ» в панике устремился к Гисеньи: к вечеру лента беженцев растянулась более чем на 50 км по дороге от Рухенгери к Гисеньи[1844]. 11 июля части РПА были уже в двух километрах от города[1845]. «Правительственная армия, – передал один французский военный, – в полном беспорядке. Рухенгери может пасть в течение суток»[1846]. Поток беженцев в Гисеньи усиливался. «Это похоже на массовую истерию, – сообщила представитель МКК, – <толпа чрезвычайно плотная>: 10 человек на 1 м2»[1847]. 12 июля Каньяренгве открыто заявил: «Прямо сейчас наши войска на марше. Они близки к тому, чтобы вступить в город <Рухенгери>»[1848]. А власти в Гисеньи продолжали умолять руководство Франции распространить ГЗБ на северо-восточную Руанду. C такой просьбой Камбанда обратился 11 июля к Балладюру, а Синдикубвабо – 12 июля к Миттерану[1849].
«РПФ, кажется, – был вынужден признать МИД Франции 12 июня, – продолжает свое продвижение на северо-запад» [1850]. Все планы французов рушились. Наступление повстанцев губило последние надежды Парижа на прекращение массового исхода хуту. В тот же день французские руководители узнали об опубликованном РПФ списке виновных в геноциде, в число которых были включены все члены Временного правительства, президент, Агата Канзига, около тридцати ведущих политиков из лагеря Хуту-Пава, 7 префектов, более 50 бургомистров, а также руководители ВСР, в том числе и те, которых Париж пытался сделать «легитимными представителями лагеря хуту», – и Огюстэн Бизимунгу, и даже отправленный режимом в дипломатическую ссылку в ФРГ Ндиндилийимана[1851]. Таким образом РПФ фактически отказывался вести политические переговоры с побежденными, на что так надеялись в Париже, и эти деятели режима теряли для французской дипломатии какую-нибудь ценность – уже 12 июля Жерар не пожелал встретиться с Бизимунгу[1852]. И, наконец, РПФ потребовал вывода французских войск к 31 июля[1853], что Франция теперь бы сделала с великим удовольствием, если бы силы ООН к этому времени смогли прибыть в Руанду.
14 июля повстанцы заняли Рухенгери[1854]. В последнем усилии предотвратить катастрофу и остановить наступление РПФ и потоки беженцев Париж воззвал о помощи к СБ ООН. 14 июля Франция потребовала срочного созыва Совета, сославшись на «стремительное ухудшение ситуации в Руанде, влекущее за собой массовый исход гражданского населения, который рискует привести к новой гуманитарной катастрофе и угрожать миру и безопасности в регионе»[1855]. В ходе состоявшихся уже в тот же день консультаций членов СБ Ладсу «представил проект заявления Председателя… с призывом к немедленному и безоговорочному прекращению огня»[1856]. Он уверял своих коллег в том, что ГЗБ не используется «как отправной пункт военных и политических (радио) атак против РПФ». В итоге СБ поддержал французскую инициативу. В одобренном его членами заявлении Председателя Совета выражалась озабоченность по поводу продолжения «боевых действий в Руанде, которое вызывает массовый исход населения» и «может очень быстро привести к новой гуманитарной катастрофе», а также содержались требование о «немедленном и безусловном прекращении огня» и настоятельный призыв к возобновлению «политического процесса в рамках Арушских соглашений», к «срочному оказанию гуманитарной помощи бедствующему гражданскому населению» и быстрейшему развертыванию МООНПР-2[1857].
На фоне критики, обрушившейся на Францию после заявления Лафуркада о возможности предоставления убежища в ГЗБ членам Временного правительства, Ладсу поставил этот вопрос перед СБ. Ряд участников консультаций высказал мнение, что в этом случае «они автоматически потеряют властные полномочия, на которые претендуют, и Временное правительство прекратит тем самым свое существование» [1858]. Постановка этого вопроса оказалась весьма своевременной, поскольку 15 июня большинство лидеров режима бежало из Гисеньи – одна часть в Гому, другая в Чьянгугу; в Гисеньи остались лишь премьер-министр и министр обороны. В составе группы, прибывшей в ГЗБ, оказались Синдикубвабо, директор его кабинета Даниэль Мбангура, глава службы президентского протокола майор Дезире Магеза, министры юстиции Нтамабьялиро и по делам семьи Ньирамасухуко[1859]. 16 июля в Кибуйе приехали Камбанда и Огюстэн Бизимунгу. Жерар, своевременно информированный Лафуркадом, сообщил об этом в Париж и рекомендовал принять по отношению к беглецам жесткие меры: «…у нас нет иного выбора, каковы бы ни были трудности, как арестовать их или немедленно поместить под домашний арест, пока компетентные международные судебные инстанции не выскажутся на этот счет. Было бы желательно, чтобы генералу Лафуркаду и мне были даны четкие инструкции» [1860]. Лафуркад не был столь категоричен: он предложил ограничиться предупреждениями руководителям режима о нежелательности их пребывания в ГЗБ[1861]. 16 июля МИД под давлением Деле решил последовать совету Лафуркада и поручил Ладсу обнародовать в ООН заявление, что французские власти «…не потерпят никакой политической или военной деятельности в зоне безопасности, чье назначение строго гуманитарное. Если члены “Временного правительства” начнут такую деятельность, Франция предпримет все меры, чтобы заставить уважать правила, применяемые в зоне безопасности»[1862].
Пока Париж решал, что делать с деятелями рушившегося режима, РПФ продолжал наступление в северо-западной Руанде, проигнорировав заявление председателя СБ ООН от 14 июля. Теперь его целью был Гисеньи. 15 июля МИД Франции сообщил о массовом бегстве хуту в Заир, где «уже 300 000 человек, более 100 000 на границе, более миллиона на дороге между Рухенгери и Гисеньи», а также о том, что в ГЗБ «продолжают стекаться потоки
