В стихотворении прямо говорится о том, что важнейшая черта деревенской действительности — нищета и разорение, а городской — разобщенность жителей, хотя бы и благополучных[144].
В поэзии других стран примеры «протомонтажных» приемов при описании большого города можно найти у Шарля Бодлера, который, как известно, был первооткрывателем идеи «современности» как эстетически нового состояния общества (эссе «Художник современной жизни») и связал его именно с изменением психологии восприятия[145].
La diane chantait dans les cours des casernes, Et le vent du matin soufflait sur les lanternes. C’etait l’heure ou l’essaim des reves malfaisants Tord sur leurs oreillers les bruns adolescents; Ou, comme un oeil sanglant qui palpite et qui bouge, La lampe sur le jour fait une tache rouge; Ou l’ame, sous le poids du corps reveche et lourd, Imite les combats de la lampe et du jour. Comme un visage en pleurs que les brises essuient, L’air est plein du frisson des choses qui s’enfuient, Et l’homme est las d’ecrire et la femme d’aimer. Les maisons ca et la commencaient a fumer. Les femmes de plaisir, la paupiere livide, Bouche ouverte, dormaient de leur sommeil stupide; Les pauvresses, trainant leurs seins maigres et froids, Soufflaient sur leurs tisons et soufflaient sur leurs doigts. C’etait l’heure ou parmi le froid et la lesine S’aggravent les douleurs des femmes en gesine; Comme un sanglot coupe par un sang ecumeux Le chant du coq au loin dechirait l’air brumeux… («Le Crepuscule du matin», до 1852)[146] Казармы сонные разбужены горнистом. Под ветром фонари дрожат в рассвете мглистом. Вот беспокойный час, когда подростки спят, И сон струит в их кровь болезнетворный яд, И в мутных сумерках мерцает лампа смутно, Как воспаленный глаз, мигая поминутно, И телом скованный, придавленный к земле, Изнемогает дух, как этот свет во мгле. Мир, как лицо в слезах, что сушит ветр весенний, Овеян трепетом бегущих в ночь видений. Поэт устал писать, и женщина — любить.
