*** Я бессмертен, пока я не умер, И для тех, кто еще не рожден, Разрываю пространство, как зуммер Телефона грядущих времен. Так последний связист под обстрелом, От большого пути в стороне, Прикрывает расстрелянным телом Ящик свой на солдатском ремне. На снегу в затвердевшей шинели, Кулаки к подбородку прижав, Он лежит, как дитя в колыбели, Правотой несравненною прав. Где когда-то с боями прошли мы От большого пути в стороне, Разбегается неповторимый Терпкий звук на широкой волне. Это старая честь боевая Говорит: — Я земля. Я земля, — Под землей провода расправляя И корнями овсов шевеля. [310] Схожим образом многие появившиеся в ХХ веке транспортные средства становятся символами — например, трамвай. У трамвая почти столетняя история в русской поэзии, но самый знаменитый трамвай — это «Заблудившийся трамвай» Николая Гумилева:
Мчался он бурей темной, крылатой, Он заблудился в бездне времен… Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон. Этот «заблудившийся трамвай» путешествует между временем и пространством, и его пассажиры уже не принадлежат к миру живых. Трамвай становится символом путешествия в мир мертвых, перехода границы между мирами: он напоминает лодку Харона, при помощи которой души попадали в Аид.
Несмотря на то, что символы не так часто употребляются современными поэтами, само это понятие для русской поэзии крайне важно. Это связано с тем, что первым модернистским течением в России был символизм. От него отталкивались все прочие модернистские течения — акмеизм, футуризм и множество менее известных. Почти каждый поэт первой четверти ХХ века должен был определить для себя,
