Прибывает толпа ожидающих, Сколько дрожек, колясок, карет! Пеших, едущих, праздно-зевающих Счету нет! Тут квартальный с захваченным пьяницей, Как Федотов его срисовал; Тут старуха с аптечною сткляницей, Тут жандармский седой генерал; Тут и дама такая сердитая — Открывай ей немедленно путь! Тут и лошадь, недавно побитая: Бог привел и ее отдохнуть! Смотрит прямо в окошко каретное, На стекле надышала пятно. Вот лицо, молодое, приветное, Вот и ручка, — раскрылось окно, И погладила клячу несчастную Ручка белая. Дождь зачастил, Словно спрятаться ручку прекрасную Поскорей торопил. Тут бедняк итальянец с фигурами, Тут чухна, продающий грибы, Тут рассыльный Минай с корректурами. «Что, старинушка, много ходьбы?» — «Много было до сорок девятого; Отдохнули потом. да опять С пятьдесят этак прорвало с пятого, Успевай только ноги таскать!» — «А какие ты носишь издания?» — «Пропасть их — перечесть мудрено. Я «Записки» носил с основания, С «Современником» нянчусь давно: То носил к Александру Сергеичу, А теперь уж тринадцатый год Все ношу к Николай Алексеичу, — На Литейной живет. Слог хорош, а жиденько издание, Так, оберточкой больше берут. Вот «Записки» — одно уж название! Но и эти, случается, врут. Все зарезать друг дружку стараются. Впрочем, нас же надуть норовят: В месяц тридцать листов обещаются, А рассыльный таскай шестьдесят! Знай ходи — то в Коломну, то к Невскому, Даже Фрейганг устанет марать: «Объяви, говорит, ты Краевскому, Что я больше не стану читать!..» Вот и нынче несу что-то спешное —
