будет настолько неосторожен, но и им, не обессудь, будет предоставлено то же право. В этом месте правота на стороне силы. Выйти за пределы моего леса ты не сможешь.
— И где же здесь справедливость? — насмешливо спросил эльф.
— Я не предлагаю тебе ничего такого, чего не пережил бы сам.
— Но здесь холодно… а я не одет.
Принц пожал плечами.
— Я был бы рад изменить это обстоятельство.
Он бросил эльфу нож, воткнувшийся в землю рядом с рукой.
— Итак, до захода солнца у тебя есть фора. Ты пойдешь, и никто не имеет права преследовать тебя. Но после наступления темноты начнется игра. И я посмотрю, сколько ты сумеешь продержаться.
Амальрик поднялся, его рука сомкнулась на ноже, и он чуточку помедлил, раздумывая, не попытаться ли лишить мир этого Зла, метнув оружие тому в глотку, но передумал, так как принц явно этого ждал и имел наготове какую-то пакость.
Эльф повернулся к нему спиной и побрел вдоль строя к маячившей впереди роще, столь далекой, что она казалась миражом, занесенным оптической причудой откуда-то из другой сказки. И за его спиной строй взорвался улюлюканьем и свистом. Никто, правда, не осмелился тронуть его, но это был только вопрос времени. И лишь один голос не участвовал в травле. Смерть с глазами василиска в этот миг была нема.
* * *
Рэй, не сводя глаз с удаляющейся спины эльфа, беседовал вполголоса с неприметным бородавчатым лешим, опиравшимся при ходьбе оземь длинными руками, отчего костяшки его пальцев были украшены чудовищными мозолями.
— Твои готовы?
— Как обычно, мой принц.
— Не вздумайте на самом деле причинить ему вред. Только пугать. Но уж это ты, я надеюсь, выполнишь художественно.
Леший ухмыльнулся, показав гнилые желтые клыки.
— Я рад стараться и без приказа, принц. Но этого мы прогоним по всей программе. Но почему, принц, вы хотите оставить его в живых?
— Ожидание смерти — хуже смерти, — поговоркою ответил Рэй, и леший радостно кивнул. — Я хочу… — Рэй попытался усмехнуться, но глаза его подвели. — Он сделает это сам, потому что ожидание будет невыносимым.
Это ожидание. Ему хотелось поставить перед Амальриком зеркало, которое отразит на него самого грехи его жизни, совершенные «на благо» избранного народа. Голодная нечисть в выстывшем лесу — это за него самого. И ожидание смерти вместо смерти — это за Сэсс, которая была для него как… ну, настоящей-то матери у него не было никогда. Да и смешно было бы так думать о той, кто старше на восемь лет.
Глава 13. ИГРЫ СЫТОГО КОТА
Добравшись до леса, Амальрик первым делом стянул и так уже в клочья изодранную ночную сорочку и попытался превратить ее в нечто более функциональное. Один лоскут он обернул вокруг бедер, двумя другими обвязал ноги, чтобы уберечь их от ран: кругом в избытке валялись разные острые сучки, а под слоем опавших листьев таились щербатые камни. Что бы там ни говорил принц, прежде всего он попытается выбраться из леса.
Амальрик прикинул по памяти протяженность леса и покачал головой. За оставленное ему время отсюда до границы не добраться. Но попытаться стоило. Он не из тех, кто, сжавшись в углу, покорно ждет исполнения приговора. Его народ искони был лесным, и лес ему — дом родной. Все необходимые для выживания, хотя и утраченные за тысячу лет власти, что он провел во дворцах, замках и укрытиях, навыки записаны в его генетическом коде.
Он обвел глазами окружающую местность, отыскивая ориентиры.
Солнца не было, и это существенно осложняло его задачу: деревья, безлистные, застывшие вокруг него, как скелеты в хороводе Смерти, казались одинаковыми. Черные, с искривленными узловатыми сучьями и корой, сплошь покрытой шишковатыми наростами. Мертвый лес. Яркий ковер под ногами. Амальрик прикинул, сколько лет назад осыпались эти листья. Гниение не коснулось их. Вот уж поистине была хорошая работа. И все же он, как эльф, как представитель народа, исстари находящегося в дружбе со всем растительным и животным, помощи должен искать именно здесь.
— Лес, — сказал он, озираясь, — я эльф, и я нуждаюсь в твоей защите. Прошу тебя, укажи мне кратчайший путь к границе, и, клянусь принадлежностью к своему народу, я не забуду услуги.
Насколько он знал, подобная просьба в любом ином лесу Волшебной Страны не осталась бы без ответа: флора прислушивается к голосам эльфов. Но тут не шелохнулась ни одна ветка, и не был подан ни один знак, указывавший, что лес услышал его. Возможно, он был совсем мертв?
Холод давно пробирал его до самых костей, и Амальрик тесно обхватил себя за плечи. Мороз, казалось, поселился в костном мозге и шел изнутри. С этим надо было что-то делать. Он развернулся спиной к Поляне Источника, откуда пришел, и побежал прочь от нее, стараясь твердо придерживаться выбранного направления.
Сперва на него навалились все неприятности, связанные с сидячей работой: одышка, сердцебиение, колотье в боку. Но все это было преходяще и вполне уравновешивалось чувством возвращения в мышцы живительного тепла. Члены становились все более гибкими, неприятные ощущения сглаживались, дух воспарил, а быстрое движение дало ему иллюзию свободы.
Время от времени за его спиною или сбоку, видимое лишь уголком глаза, что-то срывалось с деревьев и с шумом проносилось мимо. Он предположил, что это — ушастые летуны, шпионящие за его передвижением и доносящие охотникам о его местонахождении. Пусть следят. Бежать лучше, чем сидеть на месте, медленно окоченевая, тем более, что каждый шаг, уносящий его от Поляны, мог быть рассмотрен как шанс. Амальрик был почти уверен, что и сам принц сидит сейчас за палантиром с кружечкой бодрящего кофе и наблюдает за его метаниями, как сытый кот за мышью, высчитывая час, когда сможет спустить на него свою свору. Амальрик не позволил этой мысли парализовать свою волю и продолжал бежать.
Он ровно и быстро бежал до тех пор, пока не споткнулся об узловатый корень, выставленный на его пути неохватным дубом, и не покатился кувырком. Листва смягчила падение, но все же несколько саднящих царапин багровыми полосами вспыхнули на его изнеженной коже. Это было неслыханное дело — чтобы эльф споткнулся о корень! Обычно деревья предусмотрительно убирают с дороги все, что может помешать или поранить Добрый Народ. Это походило на подлую подножку. Амальрик поднял голову и укоризненно поглядел на дуб, имевший самый невозмутимый вид. Если он мертв, какие могут быть к нему претензии? Потом он огляделся по сторонам и ахнул. Это было то самое место, откуда он начинал свой бег, отмеченное оторванной батистовой оборкой. Итак, он дал круг по лесу. Лес закружил его. Эльфа! Это было нечестно. Это отняло у него драгоценное время, бесценные силы… и блаженную уверенность в том, что у него есть шанс.
Охваченный паникой уходящего времени, Амальрик кинулся в бега, стараясь по возможности отклониться от взятого прежде направления, чтобы вновь не описать круг. Он, как безумный, продирался сквозь кусты, оставляя на их колючих ветвях клочья легкой ткани, а когда везло меньше — то и собственной шкуры. Ветки хлестали его по глазам, и через час он рухнул наземь почти без дыхания… на том же месте, отмеченном клочьями рваной оборки.
Тогда он плюнул на уходящее время, перевернулся на спину и стал смотреть в небо, клубящееся над ним и перечеркнутое паутиной черных, словно обугленных сучьев. Лес не откликнется на его мольбу, потому что играет вместе с принцем в его кошачьи игры.
Небо скрывалось под плотным покровом туч, и движение солнца не могло указать ему время. Лишь когда рисунок ветвей на темнеющем небе стал менее четким, Амальрик понял, что роковой час наступил. Преодолевая слабость отчаяния, он поднялся на ноги. Они его, конечно, растерзают. Речь шла не о спасении жизни, но о сохранении достоинства. В одной руке он сжал нож, в другой — подобранный с земли обломленный сук, и встал так, чтобы дуб защищал его спину. Потом в его голову пришла лучшая мысль, он бросил дубинку, зажал нож в зубах и полез наверх, на дерево.
Это не было легкой задачей, и когда он, наконец, угнездился в удобной развилке, все тело его было сплошной ссадиной. Тьма сгущалась вокруг, становясь непроглядной, наполняясь шорохами и звуками, которые трудно было бы принять за естественные голоса колеблемых ветром крон и перестук веток. Внизу, под дубом, собирались охотники. Амальрик отыскал рядом с собой подавшуюся ветку и вооружился ею вместо той, что ему пришлось бросить на земле перед штурмом дуба.
— Он здесь, — довольно сказал кто-то снизу, и блеснула пара желтых глаз.
— Пахнет страхом.
— Пари, что не продержится до полуночи!
— На что? — хором поинтересовались еще несколько голосов.
— На костный мозг и глазные яблоки.
— Принято, — подумав, отозвался чей-то зверский голос. — Ну что, уже можно?
— Принц велел передать — пора! — каркнул из ветвей над самой головой Амальрика голосок с ехидцей, явно принадлежавший летуну, и Регент подавил желание стукнуть его дубиной, ориентируясь на звук: силы следовало поберечь для более серьезных противников.
Толпа под деревом огласила лес долгим торжествующим воем, и по фосфоресценции их глаз Амальрик определил, что их собрались тут сотни, многими рядами окружившие его убежище.
— Он там мерзнет, — предположил кто-то. — На нем же нет шкуры. Он, может, сам свалится, как созревшая груша.
Амальрик пожалел, что у него в руках лишь нож, а не лук, а за спиною нет колчана с полусотней добрых ореховых стрел. Как бы славно он бил их с этой позиции по блеску глаз!
— Он не сторожевик и не воин, — продолжали рассуждать под деревом. — Он — кабинетный работник, и должен быть нежным на вкус.
Прошло еще некоторое время, в течение которого свора под деревом обсуждала вкусовые качества Регента и его шансы продержаться лишние четверть часа. Кто-то робко предположил, что, если повезет, тот может протянуть до рассвета, но был тут же грубо высмеян и стыдливо смолк.
