Маша чуть подумала.
— Ты знаешь, лучше, чем за все последние два дня.
— О!
Я, вообще-то, немного не это имел ввиду. Девиц абреки тут держали на каких-то наркотиках, но это было, видимо, что-то типа таблеток, потому что следов от уколов у неё я не увидел. Но развивать тему не стал, лучше значит лучше, нет ломки и хорошо, потом спрошу ещё раз.
— Ну, раз хорошо, значит поживёшь, пока, здесь. Не бойся! — я заметил мелькнувший в глазах испуг. — Никто тебя тут пальцем не тронет.
— Я тут главный, — добавил я самодовольно.
— Я знаю, — вздохнула она, — Костя Кутузов… Извини, — Маша криво улыбнулась, — так тебя девчонки зовут.
Надо же, а я и не знал. Погоняло уже прицепилось? И откуда девки-то меня знают, я же не ходок туда?
— Но я не про это, хотя, за это тоже спасибо, — продолжила Мария. — Но ты сам-то понимаешь, что сейчас будет?
Какая-то она слишком уж, как сказать-то, разумная? Рассудительная? Образованная? Да, всё это и ещё, она не похожа на шлюху. Не, я понимаю, что и среди них есть настоящие ангелы, только без крыльев, и среди нормальных баб существует мода выглядеть как шлюха. Просто… На ней нет печати этой, что ли, и говорит она так, словно привыкла быть, по меньшей мере, на равных с мужчинами. Любыми мужчинами. Недавно провалилась? Скорее всего.
— А ничего не будет, — заявил я, — приедут бармалеи, будут посланы на три известных буквы, приедут их хозяева, я объясню, что так делать нельзя…
— Как? — перебила она меня. — Как нельзя делать?
— А вот так! Как они сделали с тобой.
Она тихо рассмеялась.
— Ты же недавно здесь, да? — спросила она и потом, широко раскрыв глаза, уставилась на что-то, видимое лишь ей.
— А ты?
— Я? — очнулась она от созерцания. — Я тоже недавно, послезавтра будет месяц.
— И откуда ты провалилась? И куда? Давай, рассказывай.
— Костя, — Маша снова смутилась, — а у тебя есть сигареты?
— Курить — здоровью вредить, — назидательно напомнил я, но за цигарками сходил.
Потерплю немного, это издержки подвигов по спасению принцесс от басурман. Хех, принцесс… А она и впрямь держится, если не как принцесса, то как… «Она была или директором, или владелицей бизнеса, причём довольно успешного!» — осенило вдруг меня. И лет ей не так и мало, тридцатник, может тридцать два, просто выглядит хорошо. Очень. Грудь форму сохранила, видимо не рожала. Э-э, либидо! Не сейчас!
— Это…, — выдохнул я спустя некоторое время, когда дыхание уже более-менее восстановилось.
Но продолжать фразу не стал, потому что почувствовал, что девушка снова содрогается. Это же не может быть от холода, мы сейчас, наоборот, только разгорелись, значит это истерика. Ну-у, ладно, переживу. Но я ошибся — Маша смеялась.
— Что? — спросил я, вышло сипло, я проглотил комок и повторил. — Что?
— Надо было спорить, — заявила девушка, улыбаясь.
— С кем? — не понял я.
— С девками.
— О чём?
— О том, что ты не гомосек!
— Што-э?! — взревел я, поднимаясь на локте. — С какого…?!
— Я бы выиграла, представляешь? — сообщила мне Маша, по-прежнему улыбаясь.
— С чего это я гомик-то?! — продолжил я выражать справедливое возмущение.
— А ты чуть не единственный, кто к ним не ходил. Вот они и поспорили, кто ты гомосек или импотент?
Я только сейчас обратил внимание на довольно архаичное обозначение человека нетрадиционной сексуальной ориентации. И ещё, что она сказала к «ним», а не «к нам». И ещё ей очень шла улыбка.
Вот чёрт! Глупо, конечно, и смешно. И неприятно. И похрену, потому что… Потому что я хочу видеть эту улыбку ещё и ещё.
— У тебя будут проблемы, — произнесла она, положив голову мне на левую руку и запуская пальцы в поросль на груди.
А вот это приятно, чёрт возьми. Я сто лет не разговаривал с женщиной вот так, после секса, как… Как с близким человеком. Хотя и говорим мы о не шибко приятных вещах.
— Весь этот грёбаный мир — проблема. Будем решать их по мере поступления.
