10 июня 97 года
Радуга. Святослав Борисович Штромберг
До своего странноприимного коттеджа, расположенного на окраине жилой зоны Столицы, Борислав добрался только к часу ночи. Когда он шел по тропинке, его лицо задела ветка гигантской смородины. Звенели сверчки – милые земные существа, прижившиеся на Радуге пока, кажется, только здесь; Борислав помнил, что степь поразила его своим безмолвием. Он отомкнул магнитную дверь, зажег внутри свет, повалился на кушетку и стал думать.
За последние четыре дня он провел на Радуге около десятка бесед с разными людьми, всякий раз стараясь, чтобы встреча выглядела как случайность. Полезной информации эти беседы почти не дали; судя по всему, о группе «Янус» мало кто знал. Главная беда была в том, что здесь не осталось физиков. Это на Радуге-то, которую называли планетой физиков в ее лучшие годы! Ладно, будем работать с тем, что есть…
Разговор со Святославом Штромбергом Борислав решил отложить до завтра. Подключившись к планетной инфосети, он быстро узнал, что Святослав Борисович сейчас, скорее всего, находится на станции дальнего контроля «Радуга-Север». Добраться туда легко, но вот выдать себя за случайно забредшего туриста уже не удастся – хотя бы потому, что станция эта стоит на скалистом острове в Полярном море, километров за четыреста от ближайшей точки побережья континента. Да и побережье там безжизненное. Придется брать глайдер… Ничего этому Святославу не сделается, подождет до утра уж как-нибудь… Прогулка… Лес… Луиза… Луиза? Ох, какая странная… а, впрочем, кто тут не странный?.. Ночная фея… Планета агробиологов, врачей и неудачников, надо же… Он не заметил, как уснул.
Святослав Борисович Штромберг оказался моложавым человеком с аккуратной седой бородкой и глазами-вишнями, – как у Атоса, сразу подумал Борислав. Его макушку венчала вязаная шапочка, а одет он был в штормовку, застегнутую до горла: на острове было холодно.
Борислав выбрался из глайдера (тот остался качаться у причала на поплавках) и пошел навстречу.
– …Извините, что побеспокоил. Меня зовут Борислав.
– А меня – Святослав Борисович, – рукопожатие старика было сильным и сухим. – Могу чем-то помочь?
– Думаю, да… На самом деле, я хочу просто поговорить. Понимаете, я по специальности – историк. Занимался другими планетами, не Землей… но вот сейчас из-за здоровья вынужден на время сменить работу.
Карие глаза Штромберга стали чуть серьезнее.
– Интересная у вас работа, если ее приходится менять из-за здоровья… Господин историк.
Борислав усмехнулся краем рта. Именно такой реакции он и ждал.
– Да, вы поняли верно. Я был прикладным историком, работником СГБ… Не любите нас?
Штромберг вдруг улыбнулся. Очень тепло.
– Ну почему сразу – не люблю. Работа как работа. Не хуже, чем у врачей, например… Но, кажется, вы начали говорить о каком-то деле.
– Да, начал… Я прилетел сюда просто так. Потому что Радуга – спокойная планета. Чуть ли не случайно ткнул в карту. Но вот я здесь уже пятый день, и мне… интересно стало. Как изменилось общество Радуги за последние сорок лет. Что было до катастрофы, и что стало после. Как… как потеря общей задачи повлияла на структуру. И на отношения. Я решил об этом написать. Не серьезную работу, конечно, не диссертацию, – просто социографический этюд. Но тут я сразу столкнулся с затруднением. Понимаете, на Радуге очень мало людей, которые могут сравнить жизнь до катастрофы и после. Ну и…
– Понятно, – сказал Штромберг. – Что ж, приветствую вас на острове… И на планете. Пойдемте в жилую башню, там говорить удобнее.
– …Да, Аристотель был авторитарным руководителем. А кто из крупных ученых не авторитарен? Нет, я вру, конечно. Есть такие, которым это несвойственно. Чарльзу Дарвину это было несвойственно, и Джонатану Форстеру это тоже было несвойственно… Форстера, кстати, я очень уважал. Но у него фактически не было своей группы, он работал соло. А я тогда был сторонником коллективной организации науки, я считал, что совершить прорыв можно только бригадой… Впрочем, работать у Аристотеля было интересно. Все-таки Волна – принципиально новое природное явление, и она не перестала быть природным явлением от того, что ее создали мы сами… Сейчас, задним числом, я понимаю, что это было полное безумие: проводить нуль- эксперименты на планете. А ведь никто не возражал. Никто. Даже волновики не возражали. Хотя это как раз понятно, у них под боком был интересный объект, вот они и… Точнее, не «они», а «мы». Да… Борислав, вам налить еще чаю?
– Конечно, – сказал Борислав.
Штромберг потянулся к фарфоровому чайнику. Напиток, который он называл чаем, был на самом деле бодрящим настоем каких-то северных травок. Он уже успел рассказать, что специально летает на юг, на границу степи и тундры, – собирать их.
– Спасибо… Чай у вас вкусный… Святослав Борисович, простите, я задам резкий вопрос.
