Штромберг поднял глаза на гостя.
– Прошу.
– Вы остались на Радуге, потому что чувствуете вину?
Штромберг ответил не сразу. Он сидел на коврике по-турецки, очень спокойный, привалившись к вогнутой стене, за которой бушевал мокрый ветер. Потом он сказал:
– Да уж. Так меня спрашивают все-таки редко. Хотя, в общем, я никогда не скрывал… Но, с другой стороны, я никому не навязывал своего решения. И не хотел навязывать, и не пытался… Радуга – это целая планета, с которой мы совершенно бесчеловечно обошлись. Если бы она была живым существом… а, вы знаете, есть ученые, которые так и говорят, что землеподобная планета – это живое существо… Единый большой организм. Да, я остался именно поэтому. Принимал участие в восстановлении, пока в этом была острая надобность – вы знаете, тут в первые годы каждая пара рук была на счету. А потом, когда планета более-менее ожила, выяснилось, что лет-то прошло довольно много – и никто за пределами Радуги меня не ждет… Ну, не буду преувеличивать. В какую-нибудь лабораторию меня, конечно, взяли бы. Но я как следует подумал – и понял, что мне это уже неинтересно. И не стал никуда улетать.
– И с тех пор – здесь? На станции?
– Ну да. Здешнюю работу тоже должен кто-то делать. Причем гораздо лучше, если это квалифицированный физик, а не мальчишка-доброволец.
– Не скучно?
– Да нет. Физическая картина в окрестностях Радуги все время меняется. Там есть за чем последить, и даже есть что поизучать.
– Но последствий Волны сейчас уже нет? Я имею в виду – физических.
– Скорей всего, нет. А вообще – дьявол его знает… Вы, дилетанты, наверное, думаете, что за сорок лет Волну изучили вдоль и поперек. А это ведь не так. Сразу после катастрофы – да, был всплеск исследований. Но очень скоро эту тему оставили. Собственно, почти сразу, как нуль-Т наладили, и стало понятно, что Волна больше не опасна. Постепенно большинство физиков-волновиков переключилось на что-то другое… благо выбор был велик. Даже группа Аристотеля развалилась. И в целом физика Волны осталась тупиковой веткой. Тут ничего необычного, таких веток вообще очень много – на все, что нам интересно, сил не хватит никогда…
– А если разом начать исследования по ним по всем?
– Тогда мы превратимся в сверхцивилизацию. Или погибнем. Цивилизация, которая в полную мощь развивает сразу все ветви науки – это будет как вспышка сверхновой. Нескольких десятков лет хватит, чтобы изменить мир вокруг нее навсегда.
– По-вашему, этого еще не было?
Штромберг отмахнулся.
– Нет. Всегда были ограничители, те или иные. Всегда. И я даже вообразить не могу, что получится, если их снять.
Борислав кивнул.
– А нынешняя Радуга – безопасное место? Как вы оцениваете?
Штромберг задумался.
– Планета – да. Насколько я знаю, по крайней мере. А вот за систему не поручусь.
– За систему? – Борислав сделал вид, что удивлен. – А что происходит в системе? Там есть какие-то источники угроз? Я думал, она вообще не населена…
Штромберг слегка улыбнулся. Борислав никак не мог отделаться от мысли, что этот собеседник его разгадал. Или разгадает вот-вот.
Но какая, в конце концов, разница? Если разгадает – может, даже лучше. Поймет, с кем говорит, и поделится, чем сочтет нужным.
А может быть, и нет. Может быть, это все параноидальные домыслы человека, который слишком долго работал в разведке. Большинство землян ведь даже и не знает, что это такое…
Тут Штромберг отворил уста.
– Система Радуги не населена, – сказал он. – Формально это действительно так, никаких крупных колоний здесь нет. Но, понимаете ли, люди активно летают по этой системе уже лет пятьдесят. Понавешали радиомаяков, всевозможных автоматических станций, спутников искусственных… Система-то большая. И притом, как бы это выразиться, – захолустная…
– То есть что-то в ней все-таки размещают?
– Возможно.
– Орбитальные лаборатории?
– Возможно. Или что-то еще, в том же роде. Такой информацией меня никто не снабжает.
– А какие-нибудь катастрофы в системе… были?
– Да. И вы наверняка про это что-то в здешней инфосфере прочитали – раз уж спросили. Так?
– Так, – Борислав решил, что валять дурака не стоит. – Я читал про звездолет «Нейтрон». Пропавший. И мне так и непонятно, что же с ним
