стопку первую ему, стопка изломаласи. Дно выпало и так напополам. [Почему?] Вот ни знаю, видишь, он говорил, што ни пейти, это… вином дак биспокоит и мучит душу… Вот Валя привозила попа, дак от поп вот это фсё сказал, могилу освитил, и фсё. Может, из-за этого у нас фсё приломалось» (зап. от Редькиной М. В. 1928 г. р.). Запрет на спиртное в некоторых случаях распространяется и на традицию наливать стопку покойнику: «На поминки рюмку с водкой покойнику ставят, кто на подоконник, кто на божницу. У меня муж умер, мы не ставили – грешно».
При отсутствии священника хозяйка в 40-й день выходила на улицу с кутьей и киселем, молилась в сторону церкви или кладбища, где похоронен покойник.
В некоторых местах в 40-й день бывает обряд – «отпивание чаши». Для этого смешивают пиво или вино с медом. После поминального обеда при пении молитв священник, присутствующий на обеде, разливает эту смесь по стаканам и раздает присутствующим. Всякий берет из рук священника стакан, крестится и выпивает за упокой души усопшего.
Особое отношение у народа было к умершим от чрезмерного употребления алкоголя, самоубийцам, что проявляется в обычаях поминать их. Существовал обычай для поминания их подавать нищим петухов, а в церковь носить колокольчики, считалось, что колокол вызвонит, а петух выкричит из ада. По этой же причине распространен обычай жертвовать тайно на церковный колокол, чтобы спасти души самоубийц.
Поминальные обряды удивительным образом сочетают церковные службы с народными обычаями и представлениями о поминальной трапезе как жертве покойнику. При этом важное значение придано фигуре самого священника, его роли в обряде. Во многом это определяло авторитет священника. Его роль в обряде двойная. С одной стороны, он выступает как его совершитель, а с другой, он рассматривается как главный спутник умершего: с ним он приходит на обед и уходит с него, рядом со священником ставят угощение для покойника. Таким образом, в восприятии народа священник осуществляет связь между живыми и покойником.
В народном сознании, помимо знания обряда, священник наделен еще знанием иного порядка: действия священника при совершении обрядов порой трактуются как магические. К нему обращаются в случаях с «ходячими» покойниками, и он помогает: «Вот долго мы с этой штукой бились. Вот долго ходила к нам. Пока мамка не съездила к попу. Он там чего-то сделал, почитал. С той поры больше не манило». Интересно здесь использование глагола «сделать», обычно он употребляется, когда речь идет о колдовстве («сделать на кого-то» – значит навести порчу). В народном сознании право священника прощать на исповеди грехи воспринимается наряду с представлением о физической передаче грехов. Священник, согласно такой логике, на исповеди «берет» грехи себе. Особенно данное представление проявляется в случаях облегчения агонии колдуна: «Ну там еси никто ни возьмет, в церковь снеси туда, в церковь снеси колдовство туды, там книжка ли што ли, там сниси и там батюшке, тогда ты умрешь. “Батюшке надо что рассказать?“ – “Наверно, надо што-то рассказать, штобы чиловек не может умереть. Он там, наверно, чево-то сделает, батюшка-то“» (зап. от Аксёновой Р. Ф. 1932 г. р.).
Главным образом поминки состоят в устраивании поминального обеда. Поминать начинают прямо на могиле. Происходит это так: «Закапывают его. Скатерть на могилку кладут, пирог с рыбой, кутью, яичко, оладышки, блины… У кого колбаска, селедочка. Кутьей все должны помянуть. А еду не крошат на могилу. Раньше не крошили, а теперь оставляют», затем идут в дом и там продолжают поминать за столом. Вместо положенной литии, с которой начинались поминки в доме при священнике, существует следующий обычай: «Все встанут и говорят: Помяни, Господи, рабу Божью» (зап. от Роговой М. М. 1925 г. р.).
Относительно установленных дней поминок в народе существует некоторое представление о мытарствах. «Ну умер добром, значит, пойдешь ты, куды Господь направит. Вот до сорока дней ты будешь ходить по мытарствам на том свете, тебя никуды не определят, где ты будешь находиться. А вот 40 дней пройдет – вот там в Писаньи – у меня вон Библия есть, в Библии написано, значит, вот помер человек, помяни обязательно на девятый день, это ей будет в пользу, и в двадцатый, а особо в сороковой. Сороковой кончился, у ней это последний день человека этово, который на тот свет ушел. Вот в сороковой день определят, куды ево душа пойдет. То ли в это – как говорят – хорошо, а то ли худо, всяко бывает» (зап. от Андониной Е. В. 1920 г. р.). В некоторых сообщениях о мытарствах ссылаются на мнение священника, что, видимо, определяет один из источников этих знаний: «Шесть недель он ходит… и батьшко говорит, што он еще ходит по мударствам. Когда где-кова, куда он попадет. Што вот у нас Лидия померла, дак она сичас по мударству ходит сорок дней, а потом уш определитсе там где, в какое место. В ад дак в ад, а в рай дак в рай» (зап. от Конториной З. И. 1918 г. р.). «Девять дней душу-то водют, страсти показывают, в Писании написано, что и в смолу горячую садят. Потом до сорокового дня тоже надо все поминать – душа жива-то все еще. Поведут на первое причастие – увидишь Господа Исуса Христа и Пресвятую Богородицу, станет лучше. Потом на второе причастие – увидишь великую церковь, родню увидишь да природу, встретися, говорят, со своими. На третьем причастии увидишь судьбу свою венчальную. С сорокового дня уш на одно определенное место твою душу положат, больше уж никуда не водят и ничего не показывают; только рассветало да потемнало, молись, да и всё».
Считается, что до 40-го дня душа «ходит по подоконью». Для души на окно или на божницу ставят стакан с водой (рюмку с закуской), на кровати покойного до 40-го дня нельзя спать, там ему стелют постельку. Но после 40-го дня все меняется: все обряды теперь направлены на то, чтобы оградить семью от нежелательных вторжений: втыкают нож в порог, кладут под подушку ножницы. Если до 40-го дня принято было поминать: «Упокой, Господи, душу раба (имярек)», то теперь поминают: «Царство Небесное рабу
