Несколько смягчившись, но не успокоившись еще, она ответила:
— Это меня не касается; и я совершенно не желаю, чтобы вы срывали на мне свое дурное расположение духа.
Он обнял ее и увлек к дивану.
— Послушай, крошка, я вовсе не хотел тебя оскорбить, я не думал о том, что говорил.
Он усадил ее насильно и стал перед ней на колени:
— Ты простила меня? Скажи, что простила.
Она холодно ответила:
— Ну, хорошо, но не повторяй этого.
И, поднявшись, прибавила:
— А теперь пойдем гулять.
Не вставая с колен, он обнимал ее ноги и бормотал:
— Я тебя прошу, останемся. Я тебя умоляю. Сделай это для меня. Мне так хочется провести этот вечер наедине с тобой, здесь, возле камина. Скажи «да», умоляю тебя, скажи «да».
Она ответила коротко и жестко:
— Нет, я хочу гулять и не уступлю твоим капризам.
Он настаивал:
— Я тебя умоляю. У меня есть причина, очень серьезная причина.
Она сказала снова:
— Нет. И если ты не хочешь идти со мною, я уйду. Прощай.
Она высвободилась резким движением и подошла к двери. Он подбежал к ней и обнял ее.
— Послушай, Кло, моя маленькая Кло, сделай это для меня.
Она отрицательно качала головой, не отвечая, уклоняясь от его поцелуев и стараясь высвободиться из его объятий, чтобы уйти.
— Кло, моя маленькая Кло, у меня есть причина.
Она остановилась, смотря ему в лицо:
— Ты лжешь. Какая причина?
Он покраснел, не зная, что сказать. Она продолжала возмущенная:
— Видно, что ты лжешь… подлец…
И с жестом ярости, со слезами на глазах, она выскользнула из его рук.
Он снова удержал ее за плечи и, в отчаянии, готовый сознаться во всем, чтобы избегнуть этого разрыва, сказал с горечью:
— Дело в том, что у меня нет ни гроша. Вот и все…
Она вдруг остановилась и пристально посмотрела ему в глаза, чтобы прочесть в них правду.
— Что ты говоришь?
Оп покраснел до корней волос.
— Я говорю, что у меня нет ни гроша. Понимаешь? Нет ни одного франка, даже десяти су, чтобы заплатить за рюмку ликера там, куда мы пойдем. Ты заставляешь меня признаваться в таких позорных вещах. Ведь не мог же я пойти с тобой и сесть за столик, а потом, когда нам подали бы что-нибудь, спокойно сообщить тебе, что мне нечем заплатить…
Она продолжала смотреть ему в глаза:
— Значит, это правда… Да?
В одно мгновенье он вывернул все свои карманы — брюк, жилета, пиджака — и прошептал:
— Смотри… теперь ты довольна?
Внезапно, раскрыв ему объятия в страстном порыве, она бросилась к нему на шею, лепеча:
— О! Мой бедный мальчик… Мой бедный мальчик… Если бы я знала! Как это с тобой случилось?
Она усадила его, села к нему на колени и, обняв его за шею, беспрерывно целуя в губы, в усы, в глаза, заставила рассказать его злоключения…
Он выдумал трогательную историю. Ему пришлось помочь отцу, находившемуся в затруднительном положении. На это ушли не только все его сбережения, но он еще по горло залез в долги.
Он прибавил:
— Мне придется голодать еще, по крайней мере, с полгода, так как я истратил все, что у меня было. Что же делать, бывают в жизни такие кризисы. В конце концов, деньги не стоят того, чтобы о них так много думать.
Она шепнула ему на ухо:
