— Я тебе одолжу, — хочешь?
Он ответил с достоинством:
— Ты очень добра, милая, но не будем об этом больше говорить, прошу тебя. Ты меня этим оскорбляешь.
Она замолчала; потом, сжимая его в объятиях, прошептала:
— Ты никогда не поймешь, как я тебя люблю.
Это был один из лучших вечеров их любви… Уходя, она сказала с улыбкой:
— Гм! Будучи в твоем положении, приятно найти забытые деньги в кармане, — какую-нибудь монету, упавшую за подкладку.
Он ответил убежденно:
— Еще бы!
Под предлогом, что луна в этот вечер восхитительная, она захотела вернуться домой пешком и всю дорогу восторгалась, глядя на небо.
Стояла холодная и ясная ночь, какие бывают в начале зимы. Люди и лошади неслись, подгоняемые легким морозом. Каблуки звонко стучали о тротуар.
Прощаясь, она спросила его:
— Хочешь, встретимся послезавтра?
— Конечно.
— В такое же время?
— В такое же время.
— До свидания, дорогой мой.
И они нежно поцеловались.
Он пошел назад быстрыми шагами, спрашивая себя, что ему изобрести завтра, чтобы достать денег. Но, открывая дверь в свою комнату и отыскивая в жилетном кармане списки, он остановился в изумлении, нащупав пальцами монету.
Едва успев зажечь огонь, он схватил эту монету, чтобы рассмотреть ее. Это был золотой — двадцать франков!
Он подумал, что сошел с ума.
Он вертел и переворачивал монету, стараясь угадать, каким чудом она попала сюда. Ведь не с неба же она упала к нему в карман!
Потом вдруг он догадался, в чем дело, и его охватило возмущение. Ведь его любовница говорила об упавшей за подкладку монете, которую находят в дни нужды. Это она подала ему милостыню. Какой позор!
Он выругался:
— Отлично. Я хорошо ее приму послезавтра! Она проведет приятные четверть часа!
И он лег спать, взбешенный и оскорбленный.
Проснулся он поздно. Хотелось есть, он попытался снова заснуть, чтобы встать не раньше двух часов. Потом сказал себе: «Это ни к чему не приведет; в конце концов, я должен достать денег». И он вышел, надеясь, что на улице ему придет в голову какая-нибудь мысль.
Но мысль не приходила, а он, проходя мимо ресторана, чувствовал такой голод, что слюнки текли. В полдень, ничего не придумав, он вдруг решил: «Ба! Пойду позавтракаю на двадцать франков Клотильды. Это мне не помешает вернуть ей их завтра».
И он позавтракал в кабачке за два с половиной франка. Придя в редакцию, он вернул три франка долга швейцару:
— Вот, Фукар, деньги, которые вы мне вчера одолжили на извозчика.
Он проработал до семи часов, потом пошел обедать и потратил еще три франка из тех же денег. Вечером два бокала пива увеличили дневной расход до девяти франков тридцати сантимов.
Так как он не мог за одни сутки восстановить свой кредит или изобрести какие-нибудь новые источники дохода, то на следующий день пришлось истратить еще шесть с половиной франков из двадцати, которые он должен был вернуть в тот же вечер, и таким образом он явился на условленное свидание с четырьмя франками и двадцатью сантимами в кармане.
Он был зол, как бешеная собака, и намеревался сразу вылепить положение. Он скажет своей любовнице: «Знаешь, я нашел двадцать франков, которые ты положила мне в карман. Я не возвращаю их тебе сегодня, потому что мои дела в том же положении и у меня не было времени заняться денежным вопросом, но я возвращу их тебе в ближайшее наше свидание».
Она пришла, нежная, заискивающая, встревоженная. Как он ее примет? Она долго целовала его, желая избежать объяснений в первые минуты.
Он, со своей стороны, говорил себе: «У меня еще будет время затронуть этот вопрос. Нужно найти повод».
Он не нашел повода и ничего не сказал, не решаясь начать разговор на такую щекотливую тему.
Она не заговорила о том, чтобы пойти гулять, и была очаровательна во всех отношениях.
Они расстались около полуночи, назначив свиданье только на среду следующей недели, потому что г-же де Марель предстояло под ряд несколько званых обедов.
