Наконец, необходимость во что бы то ни стало достать денег подстегнула его, и он прежде всего направился к Форестье.
Приятель принял его в кабинете, грея ноги у камина.
— Что это подняло тебя так рано?
— Важное дело. У меня долг чести.
— Карточный?
Он секунду поколебался, потом подтвердил:
— Да, карточный.
— Большой?
— Пятьсот Франков!
Он должен был только двести восемьдесят.
Форестье спросил недоверчиво:
— Кому ты задолжал?
Дюруа не сразу нашелся, что ответить.
— Одному… одному… господину де Карлевиль.
— Ага? Где же он живет?
— На улице… улице…
Форестье захохотал:
— На той улице, где лежит прошлогодний снег, не так ли? Я знаю этого господина, мой друг. Если ты хочешь двадцать франков я, пожалуй, могу тебе их предоставить, но не больше.
Дюруа взял золотой.
Затем он отправился по всем своим знакомым, из дома в дом, и к пяти часам ему удалось набрать восемьдесят франков.
Так как ему еще не хватало двухсот, то он решил на этом остановиться и пробормотал, пряча собранные деньги: «Чепуха, не стоит расстраиваться ради этой бабы. Отдам ей, когда смогу».
Исполненный самой твердой решимости, он в течение двух педель вел правильный, умеренный и целомудренный образ жизни. Потом вдруг его охватила жажда любви. Ему казалось, что он уже несколько лет не обнимал женщины, и он трепетал при виде каждой юбки, как трепещут моряки при виде твердой земли.
И вот, однажды вечером, он отправился в «Фоли-Бержер», надеясь встретить там Рашель. И, действительно, он увидел ее сразу же, как вошел, так как она проводила там все свое время.
Он подошел к ней, улыбаясь и протягивая руку. Она смерила его взглядом с головы до ног:
— Что вам от меня нужно?
Он попробовал засмеяться:
— Полно, не дурачься.
Она повернулась к нему спиной со словами:
— Я не веду знакомства с альфонсами.
Она выбрала самое грубое оскорбление. Он почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, и вернулся домой один.
Форестье, больной, ослабевший, постоянно кашлявший, отравлял ему жизнь в редакции; казалось, он специально выискивал для него самые неприятные поручения. Однажды, в минуту сильного раздражения, после мучительного припадка кашля, не получив от Дюруа нужной ему справки, он даже проворчал:
— Черт возьми, ты глупее, чем я думал.
Дюруа захотелось дать ему пощечину, но он сдержался и вышел, бормоча: «Погоди, я тебе отплачу».
Внезапно у него блеснула мысль, и он прибавил:
«Я тебе наставлю рога, дружище».
И пошел, потирая руки, радуясь своему проекту.
Он решил приступить к его осуществлению на следующий же день и отправился к г-же Форестье с визитом, желая позондировать почву.
Он застал ее лежащей на диване и читающей книгу.
Не вставая, только повернув голову, она протянула ему руку и сказала:
— Здравствуйте, Милый друг!
У него было такое ощущение, словно он получил пощечину.
— Почему вы меня так называете?
