— Хорошо, я буду ждать, но до самого приезда вы не услышите от меня и двадцати слов. Подумайте хорошенько — мы проезжаем сейчас только Пуасси.
Она ответила:
— Я буду говорить одна, — и спокойно села рядом с ним.
Она подробно изобразила ему, какая жизнь ждет их по возвращении. Они будут жить в той же квартире, где она жила со своим первым мужем; к Дюруа перейдут также обязанности и жалованье Форестье в редакции «Vie Francaise».
Впрочем, еще до свадьбы она, с точностью делового человека, договорилась с ним обо всех подробностях финансовой стороны их жизни.
Они вступали в союз на условиях раздельного владения имуществом, и все возможные случайности — смерть, развод, рождение ребенка или нескольких детей — были предусмотрены. Молодой человек, по его словам, имел четыре тысячи франков; но из этой суммы полторы тысячи были взяты в долг. Остальное было плодом сбережений, сделанных им за этот год в предвидении счастливого события. У молодой женщины было сорок тысяч франков, которые, по ее словам, оставил ей Форестье.
Упомянув о своем первом муже, она похвалила его:
— Это был очень расчетливый, очень аккуратный, очень трудолюбивый человек; он сумел бы быстро разбогатеть.
Дюруа не слушал ее больше, занятый другими мыслями.
Иногда она умолкала, погрузившись в раздумье, потом продолжала:
— Через три или четыре года вы сможете зарабатывать от тридцати до сорока тысяч в год. Столько бы получал и Шарль, если бы он не умер.
Жорж, которому наскучили наставления, ответил:
— Мне кажется, мы едем в Руан не для того, чтобы вспоминать о Шарле.
Она слегка ударила его по щеке.
— Это правда. Я провинилась.
Она засмеялась. Он сложил руки на коленях, как благонравный мальчик.
— У вас глупый вид, — сказала она.
Он ответил:
— Я играю роль, к которой вы сами меня только что обязали, и я из нее больше не выйду.
Она спросила:
— Почему?
— Потому что вы берете на себя управление всем домом и даже моей особой. Это, впрочем, подобает вам, как вдове.
Она удивилась:
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что в качестве опытной замужней женщины вы должны просветить меня, невежественного холостяка. Вот и все.
Она воскликнула:
— Это уж слишком!
Он ответил:
— И все же, это так. Я ведь не знаю женщин, а вы, как вдова, знаете мужчин, — вот вы и займетесь моим воспитанием… сегодня вечером или даже сейчас, если хотите.
Она развеселилась.
— О, если вы полагаетесь в этом на меня!
Он произнес тоном ученика, отвечающего урок:
— Да, да, я полагаюсь на вас. Я надеюсь даже, что вы дадите мне серьезное образование… в двадцать уроков… десять по элементарным предметам… чтение и грамматика… десять высшего курса… по риторике… Ведь я ничего не знаю…
Это ей очень понравилось, и она вскричала:
— Ты глуп.
Он продолжал:
— Если ты говоришь мне «ты», я последую твоему примеру и скажу тебе, моя дорогая, что люблю тебя все больше и больше, что любовь моя усиливается с минуты на минуту и что путь до Руана кажется мне слишком долгим!
Он говорил теперь с актерскими интонациями, с забавными ужимками, смешившими молодую женщину, привыкшую к непринужденным манерам и шуткам литературной богемы.
Она поглядывала на него искоса, находя его поистине очаровательным, испытывая желание, похожее на то, которое является при виде спелого плода на дереве, но в то же время удерживаемая рассудком, советовавшим ей дождаться обеда и насладиться этим плодом в должное время.
