— Нельзя. Это зелье несовместимо с магией, даже Высшей. Только врождённые способности и анимагия, — она отвечала короткими фразами, не уверенная в том, что сможет произнести длинное предложение и не застонать, а Валькери не хотела, чтобы кто-либо увидел её слабость. Северус, однако, понял это, и невольно почувствовал к девушке глубокое уважение — чувство, которое прежде никто не мог внушить ему. Её внутренняя сила просто поражала; хотя на её месте он вёл бы себя так же… если бы смог…
— Ты снова спасла мне жизнь, — тихо промолвил он.
— Ну ведь я же тебя и заставила участвовать в этом безумии, — усмехнулась Пэнтекуин. — И в любом случае меня бы шарахнуло — так зачем же доставаться ещё и тебе? Это просто нерационально.
— Вода, профессор.
— Хорошо. А теперь брысь отсюда все! Живо!
Все, кроме Гермионы, благоразумно ретировались, не желая навлечь на себя гнев Снейпа. Она же подошла ближе:
— Вам может потребоваться помощь, профессор, — несмотря на свою нелюбовь к Валькери, Гермиона не могла спокойно смотреть на её страдания — да и вообще на чьи-либо муки.
Снейп ничего ей не ответил, сосредоточенно изучая спину Валькери.
— Я буду стоять, а ты промой рану, — глуше, чем обычно, произнесла Пэнтекуин. — Только не тяни время.
— Раз уж вы здесь, Грейнджер, найдите что-нибудь вроде бинта или чистого лоскута, — Северус произнёс пароль, и открылся проход в его комнату, — там. Понадобится — рвите. Живо!
Гермиона умчалась на поиски, а Снейп взял тонкий ножик — к счастью, ножей было в изобилии в кабинете зельеварения — и стал осторожно разрезать робу Валькери — целая спереди, сзади одежда Пэнтекуин была разодрана в клочья; лоскуты прилипли к ране, и их нужно было убрать.
Точнее, они не совсем прилипли, а смешались с сохранившимися остатками кожи, и, пропитавшись кровью, стали одного с ними цвета, так что не разобрать было, где материя, а где — живая плоть. Там, где кожа была полностью сорвана, виднелись мышцы, тоже повреждённые и разорванные. Такого кошмара Северус раньше не видел — даже в бытность свою Упивающимся Смертью: они предпочитали Крусио, а не пыточные инструменты — но Снейп никогда в этом не участвовал, не в силах справиться с невольным отвращением. Правда, иногда они мучили людей маггловскими способами — но и тогда жертвы не выглядели так кошмарно. Хотя, может быть, и выглядели — просто он никогда не обращал на них внимания, а теперь перед ним был близкий, почти родной человек, который страдал. И, чтобы помочь Пэнтекуин, он должен причинить ей ещё более сильную боль. Он должен.
Когда Северус начал отлеплять лохмотья одежды, осторожно поддевая их кончиком ножа, Валькери неровно задышала, с силой вцепляясь в край стола, за который она держалась, так что на полированной поверхности остались следы от её ногтей.
— Потерпи, Кери, — мягко попросил он, и в тот момент Северусу казалось, что это с себя, а не с девушки, он сдирает кожу — он словно чувствовал, как его прикосновения усиливают её страдания. Но, как и всегда, ничто в его лице не указывало на его внутренние мучения.
— Продолжай, — стиснув зубы, прорычала она.
Тем временем вернулась Гермиона, которая нашла в шкафу чистую простынь и, разрезав её на куски, сделала из неё бинты, а отдав их Снейпу, тихо ушла, понимая, что больше ничем уже не сможет помочь. Северус промыл рану, и за всё время этой мучительной процедуры Пэнтекуин не издала ни звука.
— Я закончил, — хрипло сказал Снейп, которому уже было плохо от той волны боли, что исходила от девушки. Он в последнее время особенно остро ощущал её эмоции — гораздо сильнее и чётче, чем эмоции любого другого человека. Порой Северус проклинал свою кровь полувампира, из-за которой он был так чувствителен к чужим настроениям.
— Хорошо, — выдохнула Валькери…
Внезапно её рана начала затягиваться прямо на глазах; разорванные волокна мышц срастались между собой, кожа восстанавливалась в десятки раз быстрее, чем даже при заклятье; буквально через полминуты спина вновь была идеально гладкой. Ничего не напоминало о том, что совсем недавно эта бархатная золотистая кожа была грязным месивом из окровавленной плоти и разодранной материи.
И только после того, как Валькери выпрямилась, Снейп осознал, что на ней до пояса нет никакой одежды — ведь пришлось разрезать всё. Он быстро скинул свою мантию, оставшись в рубашке и брюках, и накинул на плечи Пэнтекуин, при этом притягивая девушку к себе и обнимая её. Она чуть улыбнулась и прижалась к нему, вдыхая его аромат, ставший таким привычным и даже в чём-то родным.
— Спасибо, Северус, — шепнула девушка.
— Не за что, — мягко ответил он. — Но больше я ни в чём подобном участвовать не собираюсь. Всю жизнь мечтал из твоего позвоночника вытаскивать пуговицы.
— У меня нет пуговиц на спине, — фыркнула Валькери.
— Хорошо, застёжки лифчика, — хмыкнул Снейп. — Уж этого-то ты отрицать не станешь?
— Не стану, — хихикнула она, выскальзывая из его объятий, а затем внезапно развернулась и метнулась обратно в разрушенную лабораторию.
Взмах рукой — пыль, покрывавшая пол толстенным слоем, пропала — и Валькери с радостным возгласом кинулась к лежащим на полу крошечным —
