И Джослин вздохнула. В столовой пахло свежей краской от отремонтированной оконной рамы, но этот запах постепенно перебивал аромат вегетаринского пирога, который Джослин поставила в духовку.
Стив пожал плечами.
– Мы-то здесь остались, верно? И с нами ничего не случилось.
– Да, но с людьми все иначе, – встрял Мэтт, отложив тетрадь с домашним заданием. – Папа, я не хочу, чтобы Нуала тоже умерла, повиснув на дереве.
– Но ручей уже очистился, – возразил Стив. – Нет никаких признаков того, что все идет кувырком, как несколько дней назад. По-моему, за лошадей не нужно волноваться.
– Если только кое-кто не забудет закрыть ворота конюшни, – заметил Мэтт и тотчас смутился.
Джослин насупилась.
А Стив удивился.
– Что еще за презумпция виновности?! – воскликнул он.
– Но ведь так и есть! Если Бабуля не способна пошевелить руками, а Флетчер тоже не мог задвижку открыть в вольере, то что?
– Нам неизвестно, каким образом Флетчеру удалось сбежать. Но если твоя мама сказала, что она закрыла вольер, у тебя нет права сомневаться в ее словах. Сейчас же извинись перед ней.
– Я не собираюсь, потому что…
– Мэтт, проси у матери прощения.
Мэтт швырнул тетрадь на пол и вскочил из-за стола.
– Извините меня, о’кей? Прошу прощения, что вы не можете вытерпеть, когда кто-то говорит вам правду!
– Мэтт!
Но Мэтт помчался к себе в комнату. И с грохотом захлопнул дверь.
Стив в ужасе поглядел на Джослин.
Было около четырех часов, на улице еще не стемнело, а в доме, похоже, сгустились сумерки.
Джослин опустила взгляд.
– Ничего страшного, – тихо вымолвила она.
– А почему ты не дала ему отпор? – рявкнул Стив и оторопел.
Стив понимал, что иррациональная вспышка гнева Мэтта помогала мальчику справляться с потерей и психическим напряжением, но теперь и он сам почувствовал, что его распирает от злости. А с ним-то что случилось? И что делать с такими резкими перепадами настроения, особенно когда он позволяет себе открыто грубить Джослин?
Зато Джослин никак не отреагировала. Она могла себя контролировать. По крайней мере, сейчас.
Надо сказать, что их спасение в колдовском водовороте Блэк Спринг было связано со столь простой вещью, как естественное разделение семейных ролей. И Гранты редко отступали от своего негласного правила, которое держало их на плаву и выручало почти всегда. Их жизнь не была хаотичной, а в делах сердечных главной их добродетелью являлось именно благоразумие.
Поэтому Джослин обычно заботилась о Мэтте, а Стив нес ответственность за Тайлера. Не стопроцентно, конечно же, но все четверо Грантов охотно принимали подобный расклад.
– Я беспокоюсь не только за Мэтта, – произнесла Джослин. – Оба мальчика очень переживают. Тайлер замкнулся и целыми днями сидит у себя в комнате. И, конечно, все это отразится на их будущем.
Джослин раздраженно махнула рукой в сторону окна:
– Нечто, погубившее нашего пса, гораздо сильнее нас.
– Если честно, реакция Мэтта выглядит как совершенно естественное проявление его горя. Грубая, нелогичная, но нормальная. Его эмоции ищут выхода, и он не противится себе. Он хочет кого-то обвинить. Уверен, что он извинится.
– Стив, ты упрощаешь ситуацию. Флетчера похоронили. Мы купили новый стол, залатали наш дом и притворяемся, что ничего не случилось. Но ты не можешь отрицать, что столкнулся с чем-то жутким напрямую.
И Джослин указала на темные плитки на полу, на которых остались глубокие отметины от подков Паладина.
Стив развел руками и подумал, что надо бы разрядить обстановку. Но как?
– Меня ошеломило, что Мэтт настолько близко к сердцу принял то, что мы ничего не поднесли ей на празднике. Помнишь, как он возмущался? Дескать, мы ничего не подарили Плетеной Бабе, поэтому она забрала Флетчера с собой. Я надеялся, что мы научили Тайлера и Мэтта простой логике. Но Мэтт, похоже, берет пример с местных.
– А чего ты ждал? – воскликнула Джослин (вероятно, ее терпению пришел конец). – Мальчик донельзя испуган! А если это действительно наша вина,
